– Собирайся! – после застолья у меня состоялся разговор с Дмитрием. – Будешь жить при мне, работать курьером в Думе.

Сын запрыгал от счастья, а на меня уставилось шесть пар вопросительных глаз. Жена с дочками тоже хотели в столицу.

– По вам опосля решу… – отмахнулся я. – Живите пока здеся – на всем готовом.

Вторые мои реквизиции коснулись генерал-адмирала. Даже не мои – Зубатова. Тот сдержал свое слово, докатил бочку на царского дядю. И сразу выяснилось, что у Алексея Александровича полно недоброжелателей в Морском комитете – компромат нам начали тоже отгружать бочками. Я тут же переправлял его в «Слово», которое стало чуть ли не рупором борьбы с аристократией. Общественность встрепенулась, крови потребовали даже октябристы. Видимо, им тоже Александровичи перешли дорогу.

Нельзя сказать, что высшая аристократия вот так взяла и сдалась. Начать с того, что бойкот Николая плохо сказался на работе государственного аппарата. Царь отказывался назначать конституционных судей, членов нового Сената и вообще игнорировал всю нашу деятельность, вставляя палки в колеса где только можно. Вот кто бы мог себе представить ситуацию, что итальянской забастовкой и саботажем будет заниматься глава государства? Воистину, Россия – страна чудес.

Банкиры тоже отчебучили. По звонкам околокняжеских прихлебателей, начали прятать капиталы генерал-адмирала. Что-то мы быстро находили и арестовывали, что-то, увы, успешно утекало за границу и терялось во мраке. «Запад нам поможет» – это из другой оперы, а тут деньги, живые деньги! Французский посланник, Морис Бомпар, даже говорить отказался на эту тему – зато долго пытался меня воспитывать насчет восстания «январистов». Дескать, надо проявить милость, не судить, а отпустить гвардейцев, тем более Дума собирается принять амнистию, вот и повод…

– Господин Бомпар, а как поступили депутаты Генеральных штатов с французским королем и аристократами? – я снял черные очки, вперился взглядом в тощего, больше похожего своими усиками и бородкой на графа Дракулу посла.

– Созыв Национального конвента был неизбежен, как и низложение Людовика, – пожал плечами Бомпар. – Но подобные аналогии мне не кажутся уместными. Впрочем…

Моя шпилька подействовала, а после взыграли республиканские чувства, дело сдвинулось. Вопрос с судом над гвардейцами был признан нашим внутренним делом – вслед за французами социально близких сдали и немцы с англичанами. Европейские газеты, конечно, потоптались по нам – дескать, посмотрите, что у них без царя творится. При этом Николай никуда не делся – сидел в Александровском дворце, строил козни. Но уже так вяло, без огонька. Подействовали намеки на то, что у правительства и Думы много возможностей – не пустить вдовствующую императрицу из Дании, уменьшить цивильный лист и вообще вспомнить про роль царя во время Ходынки или Кровавого воскресенья. Так и передали Николаю через Юсуповых, которые хотели нас примирить, аж из штанов выпрыгивали, – «у каждой ошибки есть имя и фамилия».

Всю Масленицу гвардейские полки снимались с насиженных десятилетиями мест и готовились отбыть на границы империи. Ну, не только все, а замешанные в выступлении. Гвардейский экипаж и стрелки остались на месте, равно как и лейб-казаки. И все равно суматоха была знатная – часть офицеров сидит под следствием, часть от греха подальше подала в отставку. Редигер сердито мне выговаривал, что такая спешка ни к чему, что можно спокойно, за полгода провести ротацию…

– А вы, Александр Федорович, представьте, что война началась, войска уже завтра нужны на фронте. Если уж сейчас, в мирное время, такой бардак, то что тогда будет?