Я дернул за плечо рубщика картин, и, когда он, пьяно покачнувшись, повернулся ко мне, пробил ему прямой в рожу. Мы люди простые, гвардейским политесам необученные – он нелепо взмахнул руками, выронил свое пыряло и рухнул на пол, заливая мундир кровью из расквашенного носа.

Ко мне рванулись трое ближайших офицеров, и в образовавшуюся брешь немедля хлынула толпа. Первого я встретил на противоходе и точно так же впечатал ему кулак в лицо, второй было замахнулся, но его свалил удар здоровенного «небесника», третьего принял крестьянский депутат. Против народной стихии аристократия оказалась предсказуемо слаба, а у мужиков в глазах заиграло вырвавшееся на волю «Можно! Можно бить бар!».

Стенку мы сформировали почти инстинктивно, и в нее, влипая слева и справа, становилось все больше и больше народу, даже октябрист Гучков не удержался! Впрочем, он бретер и задира известный.

Офицеры от так очевидно выраженного народного волеизъявления попятились – не надо было обладать сверхъестественным чутьем, чтобы понять, что сейчас их будут бить, может быть даже ногами. И никакие сабли не спасут, клапан уже сорвало.

Ситуацию спас Зубатов, решительно вклинившись между сбившимися вокруг великого князя офицерами – аристократами и спортсменами – и русской кулачной стенкой, готовой посчитаться за вековые унижения.

– Господа, я предлагаю вам немедленно покинуть здание. В противном случае я, как министр внутренних дел, буду вынужден всех арестовать.

– Да как вы смее… – начал было Владимир Александрович.

– И в последующем разбирательстве буду свидетельствовать, – твердо и четко выговорил Сергей, – что вы начали дебош и спровоцировали драку.

Непрошеных гостей без малого не вытолкали взашей. Двоих, с разбитыми носами, вели товарищи, под смешки, кто-то ернически пропел вслед:

Под это дело я чуть не выдал на автомате:

Но сдержался. Не сдержались остальные – проводили дорогих гостей свистом и хохотом. Для комплекта нужны еще «издевательства иностранных разведок», но на это у нас послы есть.

– Мы еще посчитаемся! – уже в дверях погрозил мне кулаком дядя царя.

Чисто «Ну, погоди!», ей-богу. Оброненная ценителем искусств сабля, которую в суматохе просто забыли, покинула дворец последней – я нарочито выкинул ее на набережную вслед гвардейцам.

Еще полчаса мы обсуждали случившееся, поднимали тосты, но адреналин, а с ним и азарт победы схлынули, за ними схлынули и почти все гости, мало ли что. Вот же сволочь гвардейская, изгадили праздник и даже от драки увильнули!

– Григорий Ефимович, – обеспокоенно подошел ко мне Зубатов, – Вам нужно срочно озаботиться безопасностью здания. Бог весть что могут учудить оскорбленные гвардейцы.

– Я, с вашего позволения, готов остаться, оружие у меня есть, – решительно влез Гучков.

Я поблагодарил его и прикинул – народу у меня хватает, депутаты да «небесники» теперь горы свернут, среди них немало стрелков, но это необученная сила, надо чем-то возможную атаку купировать…

– Сергей Васильевич, пулеметы из участков, насколько я знаю, с прошлого года еще не забрали?

Зубатов побледнел.

– Не слишком ли? Вы же не собираетесь расстреливать гвардейских офицеров?

Не хочется, но… не помешало бы. Меньше будет дураков, которые в 1914-м поведут солдат на убой, в полный рост под шрапнелью, бравируя собственной храбростью и похлопывая себя стеком по сапогам.

– Пугнуть, только пугнуть. Думаю, звук пулеметной очереди сразу горячие головы остудит.