Коленки мелко тряслись под пышной юбкой, а директор сверлил меня радостным взглядом, затягивая паузу.

– На этом листочке, – он поднял мою запись, – всего один номер! Кто же произвёл такое неизгладимое впечатление на лучшую выпускницу года? – он обвёл взглядом девушек и офицеров, выстроившихся полукругом за моей спиной.

Да ему бы в балагане работать!

– Это номер... Два!

Раздались дружные аплодисменты. Мой подбородок поднялся ещё на пару миллиметров.

– Сейчас мы узнаем, какие числа записаны на листе у офицера номер два.

– Не стоит.

Я резко обернулась и первым, что увидела, была пришпиленная бирка с цифрой 2. Он неслышно подошёл так близко, что я почти уткнулась носом в этот знак.

– Как это не стоит? – удивился директор, – вот ваша запись.

Бумажка вспыхнула у него в руках, моментально осыпаясь пеплом. Девчонки ахнули. Парни захлопали. Директор быстро опомнился:

– Что ж, тогда… первая пара утверждена. Поздравляю! Можете вернуться на место. Ждут ли нас сюрпризы со второй?

Стоя рядом с волнующимися девушками, я пыталась прийти в себя. Мимо ушей проскользнули объявления директора, главное, вот они – вторая и третья сложившиеся пары – стояли, сияя, рядом с нами.

– Лери номер двадцать три!

Данка вступила в центр.

– Указанный первым номер, к сожалению, уже занят, поэтому можете назвать любого из трёх оставшихся.

– Лер директор, – звонко начала Данка с полыхающими щеками, – я прошу прощения у тех, кому, возможно, дала надежду, но моё сердце покорил офицер, пострадавший на службе Империи. Номер 27. Если он не будет против, то прошу взять меня в жёны.

Тишину, повисшую после этого заявления, можно было резать ножом. Я выдернула руку из белоперчаточного захвата кавалера и громко захлопала. Остальные подхватили и хлопали, хлопали, хлопали, пока Номер 27 шёл к центру, пока директор искал его запись. И слова: "Не стоит", – перекрыли аплодисменты, а клочок бумаги знакомо вспыхнул и рассыпался в директорских руках.

– Спасибо, – прошептала я будущему мужу.

Данка плыла к нам под руку с морским офицером, и лицо её сияло тысячей солнц. Это стоило всего, что я могла бы для неё сделать.

Теперь оставалось дождаться конца очереди. Девушки одна за другой выходили в центр, директор объявлял счастливчика. Во второй половине списка всё чаще выбор первого был уже занят, а порой и второго. До конца очереди оставалось всего пятеро, когда оказались заняты все выбранные. Я стиснула пальцы в кулак, переживая за нашу лучшую вышивальщицу. Скромная тихая девушка, так и не научившаяся разбираться в людях, сейчас, не видя пути от набухших на глазах слёз, возвращалась на своё место из центра. Нара протянула руку и втащила её рядом с собой.

Тома, было видно, стояла в центре ни жива ни мертва. Директор открыл её запись:

– Рад сообщить, что в записи лери номер четырнадцать указан всего один номер, и он ещё не занят! Номер десять!

Все захлопали. А к девушке направился давешний говорун.

– Молодец, Томка, – прошептала я.

– Куда вы торопитесь, молодой человек, – удивился директор, – мы ещё не нашли вашу запись. – Куратор торопливо подсунула бумажку. – Итак, в записи офицера так же указан лишь один номер. И это Номер четырнадцать!

Зал взорвался аплодисментами. Томке повезло, как никому из нас. Но, готова спорить, в этот миг ей никто не завидовал. Отстоять всю очередь, имея в записи лишь один номер, судорожно вслушиваясь, как бы его не назвала одна из предыдущих однокурсниц, – пожалуй, на этот шаг нужна сила воли побольше моей.

– У нас остались пятнадцать записей офицеров и лери номер четыре, чьи номера уже выбыли, – директор таким рассеянным взглядом посмотрел на бумажки, что я испугалась, что он сейчас что-то выдумает. И он выдумал. – Давайте опустим формальности. Офицеры, сделайте шаг вперёд, кто выбирает лери номер четыре.