Родион Дементьич дремал, всхрапывая и испуская винные пары широко открытым ртом, Екатерина Михайловна клевала носом.

Маша опять кивала и тосковала. Когда экипаж взобрался на холм, освещенные окна кухни в «Осинках» показались ей счастливым маяком в мрачной тьме.

8. Глава 8

Глава 8

На следующий день Маша проснулась рано. Позвонила в колокольчик, вспомнила, какой день намечается. Полежала, читая тетрадь со словесами, которую перед сном листала при свече, а потом не выдержала – заулыбалась, выскочила из постели и подбежала к окну. Вчерашний визит казался чем-то далеким и неважным.

Марфуша уже раздвигала шторы. Солнце ворвалось в спальню с тенями от яблонь, ослепило, рассмешило еще больше.

— Денек сегодня, барышня, чудесный.

— Вот и отлично, пройдусь, прогуляюсь по хорошей погоде. Маргарита Романовна к завтраку будет?

— Арим приходил, записку от барыни принес, занята она.

— Арим?

— Слуга Маргариты Романовны, из местных, должно, новый. Раньше я его не видала. Она его сюда помогать посылает. Ну… да вам он тоже встречался – чернявый да бородатый, росточку мелкого, однако ж сильный. Давеча мусор из подвала выгреб, каждый мешок по три пуда.

— Кажется, припоминаю, — Маша и впрямь вспомнила низенького мужичка с черной бородой до ушей, что помогал с чемоданами в день приезда.

Она втайне порадовалась занятости тетушки. А ну как за неспешными разговорами с утренним чаем не поспела бы к назначенному времени в роще. Да и письмо маменьке откладывать нельзя, третий день Маша гостит у родни, а еще не отписалась. Нехорошо.

— Чай или кофий?

— Чаю.

— Арим яичек принес, наисвежайших, творожку, сливочек и маслица. Поджарить яишенку, барышня?

— А поджарь.

При мысли о скворчащих на сковородке яйцах изо рта Маши чуть не потекли слюнки. Вот еще одно преимущество деревенской жизни – свежие продукты. В Великом Мария Петровна частенько покупала еду не в лавках, а на шумном и беспорядочном Сельском дворе. Однако многие местные фермеры, как нынче принято стало называть крестьян, бессовестно задирали цену на яйца, с желтками яркими, почти оранжевыми, жирных желтых кур мясной породы, перепелов и крупных индеек деликатного диетического мяса.

— А ужинать чем изволите?

— Как сама решишь, Марфуша. Мне, право, из твоих рук все вкусно.

Маша еще не привыкла, что за ней прислуживают. Вот, к примеру, она вполне могла бы одеться сама, долгое ли дело сарафан натянуть? И пусть тот сарафан модного ампирного стилю, а рубашка из столичного универмага, Мария недалеко ушла от земли и простой жизни.

Завтрак Марфуша подала с ворчанием:

— И как вы это едите, сухое да твердое? Прямо как хозяин мой, покойный господин Бунский. Очень они заморские деликатесы жаловали-с. И, что? Померли!

— От деликатесов?

— Нет, барышня, под мобилю попали и покалечились. Ох вы, барышня, не смейтесь! Оно когда еда худая и тело слабое, тут любая мобиля переедет и не заметит. Я бы вам лучше творожку, с медом и сметанкой намешала бы. Куда лучше для здоровья. Щеки у вас впалые и под глазами серо. Я сама такой после города была.

Предметом недовольства горничной стал рыхловатый белый сыр, нарезанный тонкими ломтиками и, признаться, весьма жалко выглядевший на блюдце рядом с сельскими яствами. Сыр Маша привезла с собой. Скрепя сердце купила полфунта в итальянской лавке перед отъездом, посчитав, что любимое лакомство скрасит дорогу.

— Ну так намешай, — Маша никак не могла унять смех. — Творожок я тоже весьма уважаю.

Пить чай с хозяйкой Марфа наотрез отказалась, мол, порядка должного в том нет, чтобы с хозяевами столоваться. Но присела напротив, умильно глядя, как барышня употребляет полезный для фигуры и цвета лица продукт.