Сердце пропускает удар. Значит, все-таки чувствует фальшь.

– Почему ты так решил? – осторожно интересуюсь.

– У тебя грустные глаза, – просто объясняет он. – Как когда болела бабушка.

Дети видят то, что взрослые пытаются скрыть. Чувствуют боль, даже если не понимают ее причин.

Приседаю, обнимаю сына. Он пахнет детским шампунем и утренней свежестью. Мой мальчик, мое сокровище. Единственное, что осталось чистым в этом испорченном мире.

– Иногда взрослые грустят, – шепчу ему в ухо. – Но это пройдет. Главное , запомни, я тебя очень люблю.

– И я тебя люблю, мамочка, – обнимает меня крепко. – И всегда буду защищать.

Слезы подступают к глазам, но я сдерживаю их. Нельзя плакать при ребенке. Нельзя перегружать его взрослыми проблемами.

Встаю, беру Макара за руку. Идем дальше к детскому саду. Впереди обычный день, полный обычных дел. Но жизнь уже никогда не будет прежней.

❤️Дорогие читатели!❤️

Если Вам понравилась книга, поставьте пожалуйста лайк (“Мне нравится”) ⭐️ на странице книги.

Чем выше рейтинг у книги, тем больше читателей сможет её увидеть!

Подпишитесь, пожалуйста, на мою страничку (если еще не сделали этого), чтобы в числе первых узнавать о новостях и обновлениях, а также о новых книгах.

С любовью,Ксения Н.

21. Глава 21

Детский сад находится в десяти минутах ходьбы от дома. Знакомый маршрут, который мы преодолеваем каждое утро уже два года. Мимо продуктового магазина с выцветшей вывеской, где пожилая продавщица всегда узнает нас и улыбается Макару. Мимо аптеки с яркими витринами, где мы покупаем детские витамины и лекарства от простуд. Мимо небольшого сквера с облетающими кленами, где Макар любит собирать разноцветные листья для гербария.

Сегодня все выглядит по-другому, словно кто-то приглушил яркость красок в мире. Даже привычные звуки города доносятся как будто через толстое стекло. Воздух ощущается плотнее обычного, каждый вдох требует усилия. Грудная клетка сжимается стальными обручами, мешая дышать полной грудью.

Ноги движутся автоматически по знакомому асфальту, но каждый шаг отдается тяжестью в позвоночнике. Плечи напряжены, словно несут невидимый груз. Рука, которая держит маленькую ладошку Макара, дрожит почти незаметно, но я чувствую эту предательскую дрожь кожей.

Макар болтает без умолку, перескакивая с темы на тему с типично детской непосредственностью. Его голосок звучит музыкально, наполняя серое утро единственными яркими красками. Рассказывает о том, что будет делать в саду, какие игры планирует с друзьями, какую поделку хочет сделать на занятиях по творчеству. Детский мир, где самая большая проблема – это сломанный карандаш или потерянная игрушка.

В его болтовне есть что-то целительное, отвлекающее от круговорота мрачных мыслей. Но внезапно, как удар грома среди ясного неба, звучит фраза, которая заставляет все внутри сжаться болезненным узлом.

– Мам, а помнишь, как тетя Лида учила меня делать самолетики из бумаги? – беззаботно спрашивает он, подпрыгивая через небольшую лужу в своих ярких резиновых сапогах. Капли воды разлетаются в стороны, оставляя темные пятна на сером асфальте. – Может, попросим ее еще раз показать?

Имя Лиды врезается в сознание как раскаленный нож. Желудок мгновенно скручивается болезненным спазмом, кислота поднимается к горлу, оставляя горький металлический привкус во рту. Сердце пропускает удар, затем начинает бешено колотиться, отдаваясь пульсацией в висках и запястьях.

Руки начинают дрожать сильнее, и я инстинктивно сжимаю ладонь сына крепче, пытаясь скрыть эту слабость. Его маленькие пальчики теплые и доверчивые в моей дрожащей руке. Невинность детства, которая не знает о взрослых предательствах.