Мирон тоже видит имя. Лицо его сначала бледнеет, кровь отливает от щек, затем резко наливается краской. На шее проступают красные пятна.

– Не отвечай, – бросает он резко, протягивая руку к телефону.

– Почему? – беру аппарат в руки раньше, чем он успевает до него дотронуться. Телефон продолжает вибрировать в ладони, каждый сигнал отдается дрожью в пальцах. – Может, твоя юная консультантка хочет дать еще один ценный совет?

– Алеся, положи трубку, – в голосе Мирона появляются знакомые властные нотки. Он привык, что ему подчиняются беспрекословно.

– Или что? – смотрю ему в глаза вызывающе, и впервые за пятнадцать лет не отвожу взгляд первой. – Ты меня уволишь? Разведешься? Найдешь себе другую домохозяйку?

Палец зависает над зеленой кнопкой. Сердце стучит так громко, что заглушает все остальные звуки. Что скажет мне эта девчонка? Как посмеет заговорить с женщиной, чью семью разрушила?

– Не делай глупостей, – Мирон делает еще один шаг ко мне, протягивает руку к телефону. Руки, которые когда-то ласкали меня, а теперь тянутся отобрать последнее право на правду.

– Глупости? – отступаю от него, прижимая аппарат к груди. Пластик теплый от моих ладоней, вибрация отдает во все тело. – А что, по-твоему, умно? Закрыть глаза и делать вид, что ничего не произошло?

Звонок обрывается, и на секунду в комнате воцаряется оглушительная тишина. Но передышка длится недолго, через мгновение телефон снова оживает. Лида настойчива. Очень настойчива.

– Она волнуется, – бормочет Мирон, и в его голосе слышится нежность, забота и любовь, что заставляет мое сердце сжаться от новой боли.

Этого уже слишком. Он переживает за свою любовницу больше, чем за жену, которая стоит перед ним с разбитым сердцем.

Принимаю звонок. Будь что будет.

13. Глава 13

– Алло? – голос звучит удивительно спокойно, хотя внутри все кипит.

– Алеся Андреевна? – голосок Лиды доносится из трубки, дрожит от волнения и страха. – Простите, что беспокою так поздно...

Даже через телефон слышно, что девушка плачет. Голос хрипловатый, с характерными всхлипываниями.

– Что тебе нужно? – перебиваю ее, не желая слушать притворные извинения.

– Я... я хотела объясниться. То, что вы сегодня увидели... это не то, что вы думаете.

Не то, что я думаю. Эти слова врезаются в сознание как осколки битого стекла. В голове мгновенно всплывает картина: Мирон над полуголой Лидой, их переплетенные тела на нашей супружеской постели. Желудок сжимается болезненным спазмом, кислота поднимается к горлу. Боже мой, неужели они действительно сговорились использовать одинаковые жалкие отговорки?

В трубке слышно прерывистое, надломленное дыхание девушки, характерные всхлипывания. Звуки искренние, но меня они не трогают. После всего, что произошло, слезы этой особы кажутся просто еще одной попыткой манипуляции. Слишком поздно для раскаяния, слишком поздно для слез.

Мирон напрягается рядом со мной, каждая мышца его тела натягивается как стальная струна. Широкие плечи подаются вперед, руки медленно сжимаются в массивные кулаки. Мышцы шеи выступают резкими, напряженными линиями под загорелой кожей. Он готов в любую секунду броситься на меня и вырвать телефон из рук. Хищник, почувствовавший опасность для своей добычи.

Воздух в гостиной становится плотным, наэлектризованным. Даже мебель словно сжимается от напряжения. Свет торшера дрожит, отбрасывая пляшущие тени на стены, где висят наши семейные фотографии, немые свидетели краха того, что когда-то казалось нерушимым.

– А что это было? – спрашиваю язвительно, и каждое слово пропитывается ледяным сарказмом. Пальцы сжимают телефон так крепко, что костяшки белеют. – Урок анатомии? Медицинский осмотр? Или ты изучала строение мужского организма для университетского проекта? А может быть просто помогала снять мерки для новой рубашки?