— Пусти меня.

— А то что? — повторил он за мной, всё сильнее прижимая к стене. От близости горячего тела меня трясло, казалось, я промёрзла до самых костей, а он был самой жизнью. Самой теплотой.

— Заткнись, — попросила я, и в ту же секунду его губы накрыли мои.

Я дёрнулась, и его пальцы на моих запястьях разжались. Он отпустил меня. Уйди или останься, Лета. Я хотела уйти, но руки сами потянулись к нему, обнимая за шею. Его губы словно ждали, мягкие, настойчивые, вопрошающие. И я ответила на поцелуй.

Он жадно целовал меня, небрежно срывая одежду. Лая, как же я ненавидела его в эту минуту. Как отчаянно хотела ненавидеть. Он был самой жизнью, с которой я почти успела попрощаться, а мне хотелось, нет, требовалось хоть на мгновение почувствовать себя снова живой.

20. Глава 19. Лета

Засыпая в детстве по вечерам, я крепко зажмуривалась, складывала руки в подобии молебного жеста и просила Лаю исполнить моё желание. Оно было неизменным — пожалуйста, пусть я проснусь раньше всех в доме. Удивительным образом иногда просьба всё-таки исполнялась, правда, тогда я ещё ничего не знала о расписаниях и о том, что просто привыкла просыпаться в одно и то же время. Едва открыв глаза, я отправлялась в приключение. Путь лежал на кухню, и на нём меня поджидала куча препятствий в виде закрытых дверей и монстров в обличии слуг, начинавших свой день гораздо раньше семьи. В конце ждала награда — сладости, которые мне запрещалось есть днём. Что такое аллергия, я тоже не знала, а терпеть отказы было гораздо легче, когда внутри уже плавилась приличная горка шоколада.

«Спасибо, Лая», — подумала я, когда открыла глаза и обнаружила, что за окном стояла тёмная ночь. Было достаточно поздно, чтобы все соседи и бродяги уже улеглись, а слабый зимний рассвет не показывался даже намёком.

Аккуратно и практически не дыша, я сдвинула с себя тяжёлую руку Кира и слезла с лежанки. При каждом движении она скрипела, а я замирала и морщилась в такт. Со странным удовольствием влезла в свою привычную одежду. Никаких больше юбок! Вещи успели просохнуть, а самое странное — их никто не украл. В комнате действительно никто не появлялся, видимо, дух Сари слишком хорошо отпугивал незнакомцев от её хлама. Ну или репутация и ароматические масла дамы, которой девушка, по всей видимости, принадлежала. Я бы поблагодарила Сари за убежище, если мы когда-нибудь встретимся, но это было маловероятно.

Штаны Кира призывно валялись посередине комнаты. С минуту я помялась, раздумывая над своей нравственностью, потом решила, что за вчерашний день мне положена компенсация. Да и не только за него, но я сомневалась, что у ищейки найдется столько ценного имущества. Моя ненависть улеглась вместе с паникой. Я больше не боялась Кира и того, что он мог мне сделать. Стоило бы, ведь он так легко менял свои решения. Запросто передумает и вернёт меня за решётку. Вот только проснётся и поймёт, что именно натворил. На секунду мне стало его жалко, ищейки не принадлежали себе до конца. Ни себе, ни миру. Но я прогнала эту мысль. Чтобы выжить, мне требовалось ненавидеть его и таких, как он. Я повторила себе это, украдкой глядя, как мерно вздымается его обнажённая грудь. Хорошо, что мы больше не встретимся. Я убеждала себя в том, что произошедшее между нами ночью ничего не значило для меня. Просто мне требовалась жилетка, чтобы поплакать в неё. Жилетка оказалась рядом, правда действие случилось не то — поплакать так и не успела, — но меня всё устраивало. К тому же, Кир был и в самом деле хорош. Во многих смыслах этого слова.