Сестра испуганно смотрела на меня, наверное, не понимала причины.

— Прости, но мне это ничем не поможет, — ядовито выплеснула я свою боль. — От неё нет никакого толка! Знаешь, возьми себе. Это подарок.

И, не оглядываясь, я пошла прочь. Не заботилась о том, что кто-то мог меня увидеть. Это стало таким незначительным. Таким неважным.

Полчаса спустя я оказалась в нижнем городе. Меня пустили прямо через главные ворота. Меня все знали, но не ожидали встретить здесь. Отводили глаза. Теперь им следовало забыть, человек, которым я была с той стороны, умер, он не имел права на семью, прошлое или память. У моих родителей никогда не было старшей дочери, так утверждал закон.

Следующим, что я помнила, были руки женщины, которую через четыре года я стану звать своей матушкой. Она приняла меня в свой дом, как и несколько таких же, как я. Согревала, поила чаем, качала на руках.

Сейчас я снова лежала в чьих-то объятиях, только эти ручища не походили на тонкие и хрупкие, что принадлежали моей матушке. Одна из них придавливала меня к лежанке, мешала не то что пошевелиться, а нормально дышать.

Ищейка нагло дрых, сопя мне прямо в ухо.

Твою ж монетку!

Я дёрнулась сильнее, чтобы спихнуть его с лежанки, и только тогда поняла, что на мне не было одежды. Да что за…

11. Глава 10. Кир

К утру девчонка всё ещё была на месте, и этот простой факт принёс мне огромное облегчение, потому что я совершенно забыл её к чему-нибудь привязать. Вернее сказать, даже не подумал об этом, слишком маловероятным казалось, что она вообще ещё куда-нибудь пойдёт. Я бы не удивился, если бы она больше не проснулась. Ночью девчонка придвинулась к стене и до сих пор показательно не шевелилась, хотя сейчас я был уверен, что она не спала. Из-под потрёпанного синего пальто с одной стороны торчали длинные белые волосы, с другой — маленькая розовая пятка. Я приподнялся, протянул руку и аккуратно постучал по ней указательным пальцем. Пятка резко убралась под пальто, а с другой стороны конструкции раздался недовольный злобный вздох.

— Ладно, разговаривать не будем, — пожал плечами я, скорее для себя, чем для неё. А вот поесть бы не помешало, последние запасы кончились ещё в лесу два дня назад, а вчера я так и не сподобился где-нибудь перекусить. Слишком длинным и увлекательным выдался день, аж зубы сводило от воспоминаний. Сегодняшний обещал стать ещё хуже.

За окном бурлила жизнь. Как смог, я постарался вычистить одежду. Дорогой плащ было не спасти, по крайней мере не в таких условиях, так что пришлось поискать в шкафу с оторванной дверцей что-нибудь другое. Комната явно принадлежала женщине, но я уже видел на полу как минимум одну мужскую рубашку, вероятно позабытую её незадачливым поклонником. Меня удивляло, сколько вещей сохранилось в комнате, хотя теперь я был уверен, что здесь больше никто не жил. А вот грязь на полу явно указывала, что посетители случались, и не единожды. Никогда бы не поверил, что в нижнем городе не существовало мародёров. Спросил бы девчонку, но она общаться так и не надумала. Наконец, дыхание её стало равномерным, а пальцы прекратили сжимать край пальто — теперь ногти не казались белыми от напряжения. Я как раз закончил всё, что хотел, а перед уходом натянул ей на ноги большие вязаные носки, найденные тут же перед шкафом. Она не проснулась.

Я прикрыл за собой дверь и подпёр ручку случайной доской, по всей видимости, когда-то она и была дверцей шкафа. Дальше по коридору виднелись повороты в другие комнаты, вероятно, там по-прежнему кто-то жил, а потому устраивать баррикаду здесь было бессмысленно. Первый же проходящий мимо человек поинтересуется, что же такого ценного там заперли. Я надеялся, что вернусь раньше, чем девчонка проснётся, или у неё хотя бы хватит ума, чтобы не заорать. Тащить её с собой я не решился. Девчонка была пришлой — не родилась в нижнем городе, а попала сюда, потеряв свою магию в День определения. Как и я, она выделялась своей внешностью и походила на граждан. Вполне могла сойти за мою напарницу, если бы захотела. Но вот если заметят, что она со мной не по своей воле… Пришлых принимали за своих, ведь они чувствовали холод. И защищали тоже как своих.