Растерянно покрутив головой, я решил попытать счастья в первом же доме напротив, иначе если отойду далеко, то уже не найду место, где оставил девчонку. Всё здесь казалось разным, но в то же время подозрительно одинаковым.

— Что надо? — Женщина в проёме смерила меня взглядом и сморщилась. — Ищейка? Бесстрашный такой или запасная жизнь есть? Проваливай!

— Что… — начал я и осёкся. Дурак, забыл, что моя лёгкая одежда тоже была мокрая насквозь, а на вид меня это совсем не смущало. — Пожалуйста, мне нужно лишь немного тёплой воды, такой, чтобы можно было пить и согреться.

— Зачем? — презрительно фыркнула она и сложила руки на груди.

— Я сразу уйду, — пообещал я, уходя от прямого ответа.

Она прикрыла дверь, шаркающие шаги удалились и вновь вернулись, и в узкую щель просунулась фляга, кажется, я заметил ехидную улыбку.

— Спасибо, — выдохнул я, схватил добычу и сбежал с крыльца.

Очень ехидную улыбку…

Я потряс флягу, прислонил её к себе, открыл и сделал глоток. Нет, явно не кипяток, температуру выше моей собственной я бы почувствовал. Может, хоть тёплая? Нужен какой-то способ проверить!

На дороге показался парнишка лет шестнадцати, несмотря на темноту, он не слишком-то спешил домой. Я окликнул его, после чего выдержал откровенный и весьма наглый осмотр.

— Скажи, она тёплая? — я сунул ему флягу, едва он оказался рядом.

— Не-а, — парнишка по инерции схватил предложенное и повертел.

— Вот дрянь, Лая её задери, — вырвалось у меня. Всего-то тёплой водички попросил, лучше бы отказала, чем издеваться.

— Погреть? — спросил парнишка, о существовании которого я от нахлынувшей злости успел забыть.

— Пожалуйста.

Он кивнул и побежал по улочке, завернув в третий дом слева, а через несколько минут вернулся, аккуратно держа флягу за горлышко. Я подхватил её и почувствовал тепло. Значит, хотя бы пятьдесят градусов там было.

Парнишка молча увязался за мной, и я не стал ни скрываться, ни прогонять его.

Девчонка спала на том же месте, где я её и оставил. Я откопал в хламе кружку, налил воды и попробовал её напоить, но она даже не попыталась открыть рот.

— Что ты делаешь? — пискнул парнишка. — Ей это будет горячо! Смотри, какая она синяя.

«Понятия не имею», — подумал я.

— Она замёрзла. И мокрая. Её надо раздеть. Что случилось?

— В реку упали, — сократил я рассказ о нашем столкновении на набережной до двух слов, и тут до меня дошло — раздеть?!

Парнишка уже сорвал с неё рубашку и стягивал штаны.

— Помогай! — скомандовал он, и пока я разделывался с одеждой, смочил какую-то тряпку и принялся деловито растирать ею руки, а потом ноги девчонки. Бледно-синяя кожа в местах соприкосновения белела, а то и неестественно краснела. Должно быть, она и правда очень замёрзла. Что бы это ни значило. Я бессмысленно потрогал девчонку, но для меня она по теплоте не отличалась от одежды или стены комнаты. А вот кожа была нежной, бархатистой, приятной.

— Мне нужно идти, мама будет ругать, — доложил парнишка, поднимаясь с колен, и сунул мне в руки тряпку. — Тебе нужно её согреть, разбудить и напоить горячим чаем.

Он вытащил из кармана узелок с травами и протянул мне. Догадливый, однако. Помахал рукой и убежал.

Девчонка странным дёрганым движением повернула голову и тяжело вздохнула, застонала. Аккуратный ротик с пухлой нижней губой приоткрылся. Я попробовал нащупать пульс на руке и понял, что он зашкаливал.

Согреть? Как, Лая вас раздери, я должен её согреть? Вернее, как я вообще узнаю, что она согрелась? Теплее меня она точно не станет, а разницу со всем остальным я всё равно ощутить не мог.