-Ничего, это моя работа. Разрешите представиться, я семейный врач князей Ланевских Владимир Иванович Штефф.

-Очень приятно.

-Рекомендую вам несколько дней все-таки отдохнуть и попринимайте-ка настойку сердечную, она исключительно пользу организму приносит.

В комнату влетел Илья, бросился к кровати.

-Никушка, душа моя, что случилось?

-Абсолютно ничего страшного, чуть-чуть сознание потеряла, от духоты наверное.

-Вы, голубушка, без сознания целый час пробыли, - вставил доктор и тут же поспешил успокоить моего встревоженного мужа, - но сейчас уже все хорошо, опасности никакой, но я рекомендовал покой в течение нескольких дней и сердечную настойку на основе боярышника.

Меня окружили невыносимой заботой - ужин принесли в спальню, Настя взяла на себя миссию сиделки и решила сидеть возле меня всю ночь. Никакие мои доводы, что я совершенно здорова, на неё совершенно не действовали.

-Тогда почитай мне свои стихи, моя дорогая, - заявила я.

-Почитаю, - согласилась Настя. - Но сначала я тебе новые сочинения Лермонтова почитаю, ты же не слышала. Ты произвела на него впечатление, - загадочно улыбнулась княгиня, - он о тебе расспрашивал, немало удивлен был твоими подвигами и обещал еще раз навестить нас на будущей неделе.

Настя прочитала мне "Спеша на север из далека", вздохнула и надолго замолчала. А я все думала над словами берегини, получается, что в жизни людей, не упомянутых в анналах истории я могу вмешиваться без последствий, а в любые исторические события после 1812 года нет?

"Вот правильно понимаешь, - поддакнула ехидна, - и не вмешивайся больше, ясно же тебе сказано было".

Анастасия тихо начала декламировать:

Кому блестите вы, о звезды полуночи?
Чей взор прикован к вам с участьем и мечтой,
Кто вами восхищен?.. Кто к вам подымет очи,
Не засоренные землей!

Не хладный астроном, упитанный наукой,
Не мистик-астролог вас могут понимать!..
Нет!.. для изящного их дума близорука.
Тот испытует вас, тот хочет разгадать.

Поэт, один поэт с восторженной душою,
С воображением и страстным и живым,
Пусть наслаждается бессмертной красотою
И вдохновением пусть вас почтит своим!

Да женщина еще — мятежное созданье,
Рожденное мечтать, сочувствовать, любить,—
На небеса глядит, чтоб свет и упованье
В душе пугливой пробудить.

(стихи Евдокии Растопчиной)

-Анси, - потрясенно прошептала я, - это великолепно. Ты - талант!

-Ох, Ники, ты преувеличиваешь, - смутилась моя добровольная сиделки.

-Нисколько, - уверенно ответила я, и попросила, - почитай еще...

Настя засиделась у меня действительно всю ночь, уснули только под утро.

***

-Так что с Морским корпусом? - спросила я мужа, когда наконец мы встретились за поздним завтраком.

-Все можно устроить, и Александра возьмут в учебу сразу после Рождества. Мы с Василием Павловичем уже обсудили ряд вопросов, по поводу подготовки и отпусков.

-Вот и славно, значит до Рождества успеем в Липки наведаться, и в Высокое успеем съездить, да мой милый?

-Так и поступим, - согласился Илья.

До отъезда мы побывали и в Павловске, и в Исаакиевском соборе, и в опере, и, конечно же, на обеде у Ланевских-старших. Илларион Васильчиков мне понравился, я слышала о нем еще в 1812 году от барона Винценгероде, как о храбром и очень скромном человеке.

-Служить Отечеству и быть полезным человечеству во всякое время вот что почитаю я единственною целью жизни своей, - сказал он мне, когда я спросила, как ему служится в должности главы правительства. - Хотя, скажу вам честно, без обиняков, в армии мне было проще, а тут сплошные интриги, вместо государственных дел разбираю споры между министрами. Да вам сие, сударыня, не интересно.