Ненависть. Ярость. Отторжение. Вот что он должен был испытывать. И они были, но вместе с ними были и воспоминания о нежности и мягкости ее кожи. О взглядах глаза в глаза, когда все казалось таким искренним. Таким настоящим. О ее поцелуях, о ее стонах, о ее криках. Обо всем, что безвозвратно осталось в прошлом и было лишь иллюзией, фальшивкой, сладким самообманом.

– Богдан, – Евгений напомнил о себе, и Богдан вернулся в реальность. В свой кабинет, где он видел Алину в последний раз, в крайне смазанные воспоминания, объяснения которым не находил. Словно действовал как в тумане.

Тряхнув головой, он отогнал от себя лишние мысли, сосредоточившись на предстоящем разговоре. Евгений был не просто главой его сопровождения и другом, за эти годы он стал его советником, возглавлял безопасность во дворце, курировал направление внешней политики и ведомство, созданное по аналогии с Канцелярией в Южной Лазовии. Канцелярия Михаила так и не смогла разобраться в причинах смерти того нулевика, друга Алины. Что же касается него, он за всеми событиями и расставанием с ней просто об этом забыл. Дело закрыли, так толком и не разобравшись, за серьезностью внутренней обстановки. До него дошли эти новости еще до раскола, а потом…

– Ты говорил про новости из Фьерции, – сказал он, глядя на Евгения.

– Да, похоже, что до них тоже дошли новости о вашей с Михаилом встрече.

– Сработало?

– Пока что… да.

– Посмотрим, что будет дальше. Когда Михаил приедет сюда.

Евгений поморщился.

– Ты все же уверен?

Богдан прищурился.

– Поясни.

– Уверен в том, что хочешь союза с ним? После всего, что было. После того, как…

– Не союза. Временного перемирия.

– Ты сам говорил, что лучше пустишь в свою постель черную змею, чем снова с ним заговоришь.

Черные змеи не просто так считались самыми ядовитыми, их укус убивал за минуту. Ни один яд так не действовал, мгновенно, как удар хтиана в сердце.

– Это было в те дни, когда прорывы не вспыхивали по всей Лазовии, а Бездна не рвалась к нам чуть ли не каждую неделю.

На этот раз Евгений нахмурился.

– Ты прав, но…

– Но?

– Мне кажется, ты играешь с огнем.

Богдан усмехнулся, вспомнив полыхающий дом.

– Мы все играем. Всю жизнь. Не скажу, что мне это не нравится.

– Богдан, ты меняешься. – Евгений чуть подался вперед. – Ты и так сильно изменился за эти годы, но когда рядом появилась Алина…

– При чем тут Алина? – он резко перебил его. Резко, холодно, властно, но друг только кивнул.

– Вот при этом. Ты начинаешь разговаривать свысока. Ты приходишь в ярость от малейшего слова о ней. Не говоря уже о том, как ты ведешь себя по отношению к ней и ее дочери. Снежана ребенок, она вообще ни при чем, а Алина – женщина. Какой бы она ни была, ты никогда не вел себя так с женщинами и с детьми. Может быть, ты и ожесточился, но благородство в тебе было всегда. Рядом с ними же ты напоминаешь Михаила. У тебя даже выражение лица становится как у него.

– Все сказал? – чуть ли не прорычал Богдан.

– Все.

– Тогда можешь идти.

Глаза Евгения сверкнули, но больше он ни слова не сказал. Только поднялся, коротко склонил голову и вышел.

Богдан же с трудом подавил желание стряхнуть со стола бумаги, письменные принадлежности и вообще разметать тут все. Ссориться с другом он не собирался, равно как не собирался вести себя с ним так.

Он говорил про Михаила и про черную змею, но если кто и есть черная змея – так это Алина. Стоит ей появиться рядом, она отравляет всех и вся. Но что самое отвратительное, это не мешает ему ее хотеть. Хотеть до безумия, до ярости, до Бездны перед глазами.