– Богда-а-а-ан! – Эхо моего окрика заметалось по коридорам, точно так же заметались глаза охраняющих его кабинет мужчин. Марика распахнула рот. Я собиралась повторить, когда дверь в кабинет распахнулась, и на пороге возник злой как сто тысяч тварей Бездны кавальер Велимирский.

– Я занят, – повторил он таким тоном, что все присутствующие – начиная от его секретаря за спиной и заканчивая Марикой с охраной вросли в пол.

– Я много времени не отниму. Мне просто нужно, чтобы у моей дочери были соответствующие условия. Разреши нам гулять – и больше ты меня не увидишь.

– Нет.

– В таком случае я буду стоять здесь и орать, как желающая кота кошка, пока тебе не надоест.

Покраснел почему-то секретарь, один из стражников поперхнулся, Богдан же резко отступил в сторону, покровительственным жестом указав мне на возможность войти. Я не торопилась, поэтому пока мы прошествовали против секретаря и оказались за еще одной дверью, до того распахнутой, а после резко захлопнувшейся от силы Богдана, Бездна в его глазах набрала мощь.

– Чего ты добиваешься?! – прорычал он, даже не предлагая мне сесть. – Тебе совершенно наплевать на репутацию и этикет?

– От моей репутации давно ничего не осталось, а этикетом я готова поступиться, когда речь идет о Снежане. Давно ты стал использовать детей в своих давних обидах, Богдан? Она тебе ничего не сделала!

Мой голос не дрожал только потому, что я понимала: нельзя себе позволять слабость. Сейчас нельзя. Теперь, кажется, нельзя будет всю жизнь.

Если раньше в моих снах Богдан выступал защитником, он приходил меня и спасал, забирал нас со Снежаной от Михаила, то в последние годы таких снов стало раз-два и обчелся. Реальность же оказалась еще гораздо более прозаичной.

– Я никого не использую, – процедил он. – Ты здесь, чтобы шпионить для Михаила, и хочешь, чтобы тебе был оказан радушный прием?

– Я сюда не просилась!

Я все-таки сорвалась на отчаянный крик, хорошо хоть слезы сдержала. Мне было больно не столько за себя, сколько за дочь, которая на самом деле была его дочерью.

– Ты пожелал забрать меня, как игрушку, Михаил решил это использовать. Но Снежана здесь ни при чем.

– Верно. Тебе следовало просто оставить ее с отцом.

Вместо ответа я схватила пресс-папье и запустила в него. Богдан легко увернулся, а вот его шкаф увернуться не смог, стекло посыпалось на пол, опасными искрами разлетевшись по полу.

Его глаза холодно сверкнули, очевидно, он только что взял Бездну под контроль.

– Странно, что Михаилу удавалось тебя подкладывать под кого-то с такими манерами, – выплюнул он.

– Возможно, дело в том, что другие не вели себя, как последние твари, – не осталась в долгу я.

Бездна вернулась, а вместе с ней вернулось что-то другое. Незнакомое и жестокое. Я не видела такой жестокости в его глазах никогда.

– Хочешь, чтобы твоя девчонка чувствовала себя как дома? – произнес он. – Вставай на колени и отработай. У игрушек нет смысла, если не использовать их по прямому назначению.

Словами о том, что Снежана – это его девочка я чуть не подавилась. Они стояли у самого сердца, а теперь разлетелись осколками, как ранее минутой стекло. От этих осколков сначала стало очень больно, потом очень холодно. Руны на коже полыхнули так, что на контрасте показалось, в меня впились клеймящие жала по всему телу.

Магия хлынула в меня, сквозь меня, и он это почувствовал. Сразу же. Удивиться не успел, потому что я никогда никому не позволяла удивляться. Сложившиеся под натренированными пальцами руны создали полог тишины и ударили в него раньше, чем Богдан успел опомниться.