В открытое окно залетела птица, заметалась под потолком, зацепила крылом люстру и рухнула на пол. На глянцевых перьях появилась белая полоса. Илзе осторожно подошла и присела на корточки рядом с упавшим пернатым.

— Теперь ясно, почему нельзя трогать дешевые осветительные приборы, — вздохнула она и подняла тяжелую тушку на руки.

В мансарде Илзе начала собирать собственную лабораторию. Копию институтской. Точнее, копией она станет когда-нибудь потом. А сейчас на двух старых ящиках, очищенных от пыли и паутины, лежала широкая доска, прикрытая отрезом зеленого шелка. На этом импровизированном столе в крупной шкатулке со множеством отделений стояли все имеющиеся инструменты куратора Эртайн.

— Сейчас посмотрим что с твоим крылом, — пробормотала Илзе и добавила: — И жива ли ты вообще. Птицы так спокойно себя не ведут. Вроде.

Но этой птице были безразличны домыслы человека. Безвольный комок перьев распластался на плоском блюде, вытащенном Илзе из-под стола. На нем она раскладывала растения, прежде чем разделить их на части.

Тонкое, прозрачное стекло Илзе покрыла быстро испаряющимся зельем и сквозь него смогла увидеть кости и мышцы крыла. Перелома не было. Только небольшое, неясное затемнение. Возможно, ушиб — целитель из куратора Эртайн был так себе. Переведя стеклышко, Илзе рассмотрела сердечко пернатого. Оно исправно билось.

— Я положу тебя на маленькую подушку и оставлю открытым окно, — доверительно сообщила птице Илзе. — Отлежишься и улетишь, хорошо? Ну или останешься, тогда я попрошу капитана Гарвести сколотить тебе кормушку. Ох, или не попрошу.

Рассматривая свои сокровища, которые в народе обзывали «костылями», Илзе подумала, что было бы неплохо так же посмотреть на шрам Кассиана. Конечно, настоящие целители уже вынесли свой приговор. И она, Илзе, ни в коем разе не думает, что может оказаться умнее дипломированного врача. Но вот знать, что там, чтобы не навредить своими мазями, было необходимо. Вдруг это утоление боли — временная мера, разрушающая организм элла изнутри? Она себе не простит, если капитану станет хуже из-за ее благих намерений.

Быстро спустившись вниз, куратор Эртайн устроила птицу на диванной подушке и бросилась в спальню. Под кровать она пихнула свою любимую сумку. Большую, квадратную, с целой кучей отделений и карманчиков.

И тут же радостно улыбнулась — она сможет доказать капитану, что бывала и вне Биргота. Именно с этой сумкой четыре года назад Илзе покоряла развалины первого храма Магрит. Это, правда, всего в трех днях пути от города, но мало кто может похвастаться, что там был.

Сидя на полу и прижимая потертую сумку к себе, Илзе на мгновение вернулась в те волнительные дни. Прикрыв разноцветные глаза, она вспоминала буйство двуцветья — первый храм Магрит. Разрушенный, но не покоренный. Группу студентов-травников сопровождали два старших преподавателя и отряд воинов. Илзе запоздало устыдилась своего поведения. Преподаватели застращали студентов, и едва кто-то из бойцов обращался с вопросом или по иной надобности, юноши и девушки замирали от ужаса.

Поднявшись, Эртайн вышла в коридор. Ее мысли крутились вокруг забытой поездки. Ведь ничего особо страшного им тогда не рассказали. Обтекаемо сообщили, что мол, вот они, солдаты. Убивали. А ведь война еще только разгоралась, вялые стычки на границе, вопли гуманистов в газетах. Откуда же взялись страшилки?

— Дикость какая-то, — вздохнула Илзе.

Уже в мансарде, прежде чем собирать сумку, Илзе проверила все карманы. И нашла маленький сувенир — стеклышко от витража. Голубое, с вкраплением сливочно-желтого. Стеклышко было торжественно отложено в сторону — куратор Эртайн решила начать собирать сувениры из своих путешествий.