Она наконец улыбнулась, не сводя с него восхищённых глаз. Он прижал к себе крепко, целуя в макушку.

– Сон, моя девочка... Конечно, это был просто сон! Вся моя жизнь – это просто плохой сон. 

Он заглянул в её серые глаза, улыбнулся, подмигнул.

– Всё так. Обещал – приехал! А теперь вот я, здесь. Больше не будет никаких ночных кошмаров! Идём в дом? А то гляди, как твоя вольница на нас таращится во все глаза! Головы ломают, кто это я такой… Ты ж у них тут за королеву. А я вот смею обнимать тебя. Этот белокурый, небось, дружок твой?

Граю обернулась на ребятню, которая с любопытством разглядывала Эла.

– Вот ещё! – гордо вздёрнула носик Граю. – Мне такие совсем не нравятся. Я когда вырасту – у меня будет жених, как ты! А с Юраном, мы так, играем просто вместе. Он там, на углу, живёт.

Она потянула Эла за руку.

– Пойдём скорее! Мама Вириян в саду. Ой, как она рада будет!

Ворон с колен поднялся, не переставая улыбаться.

– Пойдём, цыплёнок! Я тоже её видеть хочу.

И ведь честно сказал. Вириян тоже хотелось увидеть. По-хорошему соскучился. Хоть и сложно всё было между ними, но всё-таки то, что связывало, прочнее многих иных уз. Особенно теперь, когда ещё и Граю есть. С Настей или без, но Ворон уже твёрдо решил осесть в Сальваре и помогать швее малышку растить.

– Я – Воробышек, – привычно поправила Граю, вызывая у него очередную умилённую улыбку.

Проходя мимо своих, она деловито махнула рукой.

– Играйте без меня! Я сегодня уже не выйду.

Тот самый светленький упитанный пацан, на которого давеча указал Эл, промолчать не смог, спросил с ревнивым детским любопытством:

– А это кто к вам приехал?

– Это… – Граю поглядела снизу вверх, крепче вцепилась в руку Эла, улыбнулась солнечно и заявила гордо и громко, чтобы все точно услышали: – Это мой папка!

И дрогнуло истерзанное, рваное сердце Ворона, и воскресла омертвевшая душа, и тьма отступила от света её улыбки.

Они вошли в ворота.

Пёс по кличке Мах признал Эла сразу и не залаял, а лишь взвизгнул радостно, встречая старого знакомого. Словно Ворон домой вернулся. Так всё привычно, уютно, знакомо.

Вириян Эл издали приметил – собирала яблоки в саду, за невысокой оградой.

Она сорвала наливной медовый плод, бросила в корзинку, что висела на сгибе локтя, обернулась…

И яблоки покатились по земле, выпав из рук.

В одно мгновение оказалась рядом, ахнула, обвила шею, прижалась, шепнула чуть слышно:

– Светлые Небеса! Жив! Великая Мать, жив!

Эл осторожно обнял её за плечи одной рукой, другой прижимая к себе Граю…

И от этой искренней радости и мягкого тепла что-то растаяло в ледяных глазах бывшего атамана, и слёзы, которых не знал с детства, всё-таки потекли по щекам, и тяжкий вздох вырвался откуда-то из самого сердца.

«Дома! Я дома!» – пронеслось в голове.

6. 6 В мечтах и мыслях

Это был поистине сказочный вечер.

Давно у Эла не было так спокойно и светло на душе. Может быть, даже никогда не было.

Граю от него не отлипала: то забиралась на колени, то просто крутилась рядом, болтала без умолку, рассказывала, как они теперь живут-поживают, тащила ему своих кукол, зазывала посмотреть на недавно вылупившихся цыплят, и на любимый уголок в саду, между двух старых груш.

И Эливерту так отрадна была вся эта возня: он оценивал игрушки с видом знатока, умилялся пушистым жёлтым комочкам, что с писком удирали от Воробышка, и обещал завтра помочь построить «домик» в том самом тайном месте.

Она ужасно боялась, что он уедет ночью, и все клятвенные заверения не помогали. И лишь когда обнимал, прижимая к сердцу, она затихала – верила, улыбалась. А у Эла в горле ком стоял, так першило, что голос иной раз дрожал.