- Веди меня в её дом, - я вытерла вспотевшие от жары ладони и поправила кобуру, машинально проверив сохранность пистолета.

- Может, возьмём с собой брата? – несмело предложила Алиша.

- Незачем, - отрезала я.

Мне совсем не хотелось, чтобы инспектор опять начал язвить по поводу того, что сначала я открываю дело, настаивая, что было убийство, потом закрываю, решив, что это – несчастный случай, а потом снова открываю по каким-то невнятным обстоятельствам…

Но я же ничего не открываю, никаких дел. Хочу просто понять, каким образом и кто нарисовал ту картину.

А зачем?..

Фу ты! Вот и я начала задавать этот дурацкий вопрос. Уже самой себе.

Но всё было именно так – я не могла объяснить, почему вдруг заинтересовалась этой хохотушкой госпожой Шун. Которая, если верить неизвестному художнику, наблюдала за Го Бо, пока он там занимался чёрти чем. Ну, наблюдала – и наблюдала. Мало ли у кого какие извращения на уме. Кому-то нравится шпилить брёвна, а кому-то – подсматривать.

Только картина не шла из головы… И куртизанка – зараза такая! – будто подсказала мне про шпильку… А раньше подсказать было – не судьба?

Мы прошли мимо дома Го Бо, который я узнала по белым флагам над воротами, и подошли к соседнему домику – маленькому, чистенькому, где через щёлку ворот видны были песчаные ровные дорожки и высаженные вдоль них цветы.

- Стучать? – несмело спросила Алиша.

- Смотреть, что ли? – я сама застучала в запертые изнутри ворота – сначала ладонью, а потом и кулаком.

Ждали мы недолго, и скоро из дома выскочил мужчина, на ходу натягивая узорчатый халат поверх белой полотняной рубашки и таких же белых штанов. Мужчина отодвинул засов, приоткрыл ворота и уставился на меня, открыв рот.

- Суперинтендант Анна Шмелёва, - представилась я на китайском, потому что мужчина был из местных, и я понятия не имела – видела его раньше или нет на похоронах торговца. – Мне надо поговорить с госпожой Шун. Она дома?

- Дома… - растерянно выдал мужчина и распахнул ворота пошире: - Входите.

- Останься здесь, - велела я Алише, и та с готовностью кивнула.

Я прошла следом за мужчиной по аккуратному дворику, разулась на крыльце, поставив сапоги в сторонку, и оказалась в таком же чистеньком и аккуратном доме. Он был гораздо меньше, чем дом Го Бо, но здесь было уютнее. Возможно, потому что окна и зеркала не закрывали занавеси, а на полу не лежали покойники.

- Проходите, присаживайтесь, - засуетился мужчина, подтаскивая циновку. – Сейчас позову жену, она в саду…

Он вышел через боковую дверь, и я услышала, его голос: «Зэн-Зэн! Иди сюда, милая! Тут тебя спрашивают…».

Рассиживаться на циновке я не стала, а быстро огляделась. Обстановка в доме была образчиком восточного минимализма – ничего лишнего, голые стены и полы, на низком столике – плоская фарфоровая ваза с ветками сливы, укреплённая на дне камешками.

- Кто спрашивает, Юн-Юн? – раздался за дверью женский голос. – Соседка пришла за травами? Дал бы без меня, я только высадила цветы.

- Там полиция… - сказал мужчина испуганно.

Стало тихо, и я усмехнулась.

Милая Зэн-Зэн насторожилась. Значит, есть чего бояться.

Раздался шорох шёлковых одежд, и появилась та самая хохотушка, которую я видела на похоронах. Она шла мелкими семенящими шажками, скромно опустив глаза, а в причёске у неё торчала шпилька с головкой в виде бегущей лисы.

- Вы – Шун Зэн-Зэн? – спросила я строго.

- Шун Чунтао, - она поклонилась мне, а уголки её губ лукаво задёргались. – Госпожа суперинтендант услышала, как муж называет меня Зэн-Зэн, но это – не имя. Просто он так зовёт меня – моя драгоценная. А я зову его Юн-Юн, большой мужчина. А на самом деле его имя Юн Бао.