Думаю, те, кто меня встретит, это переживут.

Отец Лукас обнаружился в столовой – он сидел за длинным деревянным столом в компании молодого щеголя в светлом костюме, и на мгновение мне показалось, что Андерс воскрес и как-то сумел добраться в эти края. Услышав шаги, Генрих обернулся, и его добродушная улыбка, к которой я уже успела привыкнуть, стала еще светлее и шире.

- Людмила! – произнес он. – Вы настоящая леди!

- Благодарю вас, - сдержанно кивнула я, сев за стол. Теперь и Генрих выглядел настоящим джентльменом. Его волосы аккуратно подстригли, бороду сбрили, и я готова была поклясться, что не обошлось и без маски для лица.

Перед отцом Лукасом стояла огромная супница; взяв глубокую тарелку, он щедрой рукой наполнил ее рагу и поставил передо мной.

- Приятного аппетита! Вам надо больше есть, вы слишком худая, - сообщил он. Я взяла ложку, вдохнула ароматный запах, поднимавшийся от еды, и поинтересовалась:

- А что, быть худой – это настолько плохо?

- Ведьма должна быть худой, чтобы ее могла выдержать метла, - невозмутимо сказал отец Лукас и, прищурившись, посмотрел на меня, словно прикидывал, сколько я вешу. – Вот вас она выдержит, это точно. Так что кушайте, кушайте. Не стесняйтесь. Не надо, чтобы кто-то приял вас за ведьму.

Я покосилась на Генриха, который сразу же добавил:

- Отец Лукас шутит.

- Я так и поняла, - улыбнулась я. Рагу с мясом, помидорами и картофелем удалось на славу. Когда тарелки опустели, отец Лукас принес металлический чайник и наполнил чашки настолько крепким и сладким кофе, что у меня закружилась голова от одного его вида.

- Я очень рад, дружище, что ты жив, - сказал он, придвигая Генриху чашку. – Твои деньги в целости и сохранности, так что хотя бы с этой стороны у тебя нет проблем. Я все сберег.

Улыбка Генриха погасла. Я поняла, что он носил ее, как маску, скрывая за ней свою тоску и горе.

- Теперь корона перейдет к Олафу, - глухо произнес он и, покосившись в мою сторону, объяснил: - Олаф это мой дядя, он единственный претендент на престол после моего отца и меня. На редкость неудачный владыка достанется несчастному Аланбергу.

- Почему? – решила спросить я.

- Потому что государь должен думать о благе своей страны, - ответил Генрих. – А дядюшка Олаф в первую очередь думает о своем кармане, и как бы его поплотнее набить.

- Думаешь, это он стоит за убийством твоего отца? – поинтересовался отец Лукас.

- Ищи, кому выгодно, - усмехнулся Генрих. – Ему как раз выгодно. Не Хелевинской же империи! Они, я полагаю, занимаются своими делами и не лезут в чужие. Так?

Отец Лукас кивнул.

- Как всегда. Дикари с черного юга начали отгрызать от них куски, - сказал он, крутя ложку в поросших рыжим волосом пальцах. – Так что их меньше всего волнует Аланберг и его правители.

Я задумчиво потерла подбородок.

- Как с этим может быть связан Андерс? – спросила я. – Он четыре года провел на твоем месте. Сам хотел убить короля Виттана.

У меня появилось неприятное ощущение голых рук, погруженных в муравейник. Генрих пожал плечами.

- Мои тюремщики мне ничего не рассказывали. Я просто сидел в камере и дичал. А в это время Андерс жил моей жизнью.

Отец Лукас вздохнул.

- Он вел себя идеально, - сообщил он. – Даже переписывался со мной.

Генрих вопросительно поднял левую бровь.

- И ты ничего не заподозрил? – недоверчиво поинтересовался он. Отец Лукас пожал плечами.

- Мне, откровенно говоря, всегда казалось, что ты писал мне спьяну. Очень уж строчки плясали. А так нет, все было, как обычно. Ну так мы и не переписывались о чем-то особенном. Природа-погода, как дела, читал ли ты новый роман Вальтерса. Все.