Ему подали сухое полотенце. Александр вытер руки, переступил грязь и подошёл к Варваре.

– Пользуйтесь, сударыня!

Варя хихикнула.

– Рассмешили вы меня. Какая же я сударыня?

Но Александр не успел ответить. Богдан его торопил. Кивнув другу, Александр снова посмотрел на Варю.

– Вернёте мой сюртук?

– Ох! Простите меня. – Она протянула промокший сюртук и отступила, кланяясь.

Александр не побрезговал, надел сюртук, затем протянул девушке две монеты.

– Соходите-ка на рынок и купите матушке овощей да фруктов. Яблоки нынче сладкие и спелые продают.

– А как же… Я ведь только начала. Утро ж ещё!

– На сегодня с вас достаточно. Посмотрите на себя, Варюшка, вы промокли вся. Простудитесь и ничем мне не поможете. Ступайте, смените сарафан. Завтра снова приходите.

Варя хлопала длинными ресничками, рассматривая медные копейки, и не верила в происходящее. Она послушалась хозяина и бегом помчалась в деревню, сменить сарафан да высушить волосы.

Матушка её спала. Варя не стала тревожить её сон, быстро переоделась и побежала на рынок, напевая:

Смолкни пташка-канарейка,

Полно громко распевать!

Перестань же ты, злодейка,

Ретивое надрывать!

Ведь давно забыто было,

Пташка, лютый мой злодей, –

Она снова пробудила

Громкой песенкой своей.

– Ах, Варька, песенки поешь! – крикнула бабка Прасковья, торгующая семечками. – Видать, жизнь заладилась. Или любовь случилась?

– Ах, какая любовь, баб Прасковья? – хохотала Варвара. – Я работу нашла. Церковь помогаю восстанавливать.

– Благое дело, благое.

– Ещё какое благое, баб Прасковья! – убегая, кричала девушка.

А сама думала: что, если и вправду любовь случилась? Приятную тяжесть сюртука Александра она по сию минуту ощущала. И его цветочный запах вперемешку с табаком…

Около пяти часов Александр возвращался домой по Сампсониевскому проспекту. Он не весь день провёл в церкви. На самом деле, он уехал сразу после того, как ушла Варвара. Богдан вытянул его на встречу с адвокатом по вопросу о владениях заброшенной церкви. Они вместе отобедали в трактире, после чего поехали на рынок, а заодно повстречались с художником, которого довольно быстро отыскал Богдан.

Удовлетворённый проделанной за день работой, Александр ехал в экипаже, думая ни о чём, но о Варваре. О её красивом личике, о маленьких плечиках, о ясных глазах и алых губах. Милое создание, вызывающее одну лишь улыбку.

Было ещё светло, но уже по-вечернему тихо. Александр успевал на чаепитие. Войдя в дом, он снял шляпу и остановился в тесной передней, прислушиваясь к голосам. Тётушки уже находились в столовой. Звенели чашки и слышался их звонкий смех.

Тётушка Пелагея, – та, что вырастила Александра, – блюстительница старых нравов любила во всём порядок. Она придерживалась семейных традиций и именно благодаря ей усадьба держалась в том первозданном виде, что сотворил её покойный дед. Тётушка Акулина – младшая сестра Пелагеи. От неё можно было услышать только одно слово – «да». Ведь она соглашалась со всем, что скажет Пелагея. Акулина всюду следует за старшей сестрой и во всём ей подражает. Если Пелагея решила купить шляпку, Акулина обязательно пожелает точно такую же.

У обеих женщин были дети. По воле судьбы у Пелагеи были две дочери, а у Акулины – два сына. Но сегодня в столовой ни тех, ни других не было слышно. Тетушки пили чай в одиночестве.

– Ваше благородие?

Александр обернулся и увидел дворецкого Тихомира. Александр сразу же протянул ему свою шляпу и сюртук.

– Я переоденусь и спущусь к чаю, – сказал он и прошёл мимо Тихомира.

Но у дверей в столовую он остановился послушать, о чём говорят его любимые тётушки.