— Не удивлю, говоришь? — спрашиваю, поджигаемый разгорающимся азартом.

Зря он не хочет по-хорошему со мной на примирение пойти. Нет смысла ждать от него похвалы, значит, нет смысла и делиться с ним своей новой жизнью. Зато появился смысл выбесить его еще сильнее.

Дед небрежно пожимает плечом, взглянув на меня через него.

— Попробуй. Вдруг получится.

— Получится, — киваю решительно. — Так удивлю, что все вокруг охренеют.

Под его напряженным важным взглядом выхожу из гостиной и прямиком шагаю в кухню, где Майя крутится между плитой и столом. Снова ощупываю ее мелкую, но шикарнейшую фигурку глазами, облизываюсь, подхожу вплотную, беру за шею, разворачиваю и притягиваю к себе.

Лишь мимолетный взмах пушистых ресниц — и я готов сдохнуть ради еще одного такого мига. Совсем молодая, почти юная, неопытная, никем не тронутая, но сколько в ней пороха… Меня знатно поюзало за долгие годы разгульной жизни. С кем я только не кувыркался, в каких только экспериментах не участвовал. Меня, как и деда, трудно чем-то удивить и еще труднее покорить. У Майи выходит лишать меня трезвости ума, не прикладывая для этого никаких усилий. Она просто смотрит, просто размыкает губки, просто отрывисто дышит, а я уже теряю контроль.

— Поцеловав меня, вы докажете своим родным, что твердо шагаете по проторенной дорожке, — вдруг произносит тихо, но четко. — Так себе способ убедить, что вы годитесь на нечто большее.

Легкая усмешка, едва уловимая, отнимает у меня дар речи. Девчонка умнее, чем все думают. Отлично изучила всю нашу семью, знает каждую шероховатость. Не удивлюсь, если умело этим пользуется.

Осторожно выбравшись из моих тисков, она как ни в чем не бывало продолжает делать салат. Даже тихонько напевает, орудуя острым ножом.

Ей страшно. Кожей чувствую. Ее колотит озноб от каждой секунды со мной наедине. Долбит ударным разрядом всякий раз, когда наши взгляды встречаются, когда мы соприкасаемся, когда едва ли не делим одно дыхание на двоих. Это что-то невероятное. Ни с одной девушкой у меня не было такого странного контакта, сводящего с ума. Хотя я и не особо разборчив — хватаю все, что подмигивает.

— Ты не планируешь задерживаться в нашей семье, да? — Понятия не имею, на что рассчитываю, задавая ей этот вопрос. Что она сиюминутно раскроет мне все свои карты?

— Наш брак с вашим дедушкой изначально был обречен на краткий срок, — спокойно отвечает она, поливая овощи горчичным маслом. — Он старше меня на сорок семь лет. По-вашему, мы из тех пар, которые умрут в один день? — По-моему, в ее тоне звучит сарказм. — Тогда вашему дедушке нужно прожить лет сто двадцать. А с его страстью к крепким напиткам и сигарам за партией бильярда в кругу компаньонов долголетие — вопрос весьма спорный. Я искренне желаю ему здоровья, но он протянет еще лет пятнадцать-двадцать. Так что — да: мое пребывание в вашей семье временное. Однажды я отправлюсь в свободное плавание.

— Но не овдовев.

Пчелка проводит по мне тягучим взглядом. В нем все: от заговорщического блеска до презрения к моей проницательности.

— Вы, Руслан, так заинтригованы моей судьбой и планами, что совсем забываете о себе. Ведь стоит мне нажаловаться, как ваш дедушка выставит вас за дверь. В этом доме теперь я хозяйка. — Отставив флакон с маслом, кончиком языка слизывает его капельку с подушечки пальца и присасывается к ней, заставив меня сомкнуть челюсти от заложившего уши возбуждения. — Знаете, кого ваш дедушка не ожидает в вас увидеть? Мужчину.

Скрипнув зубами, гашу в себе желание заткнуть ей рот. Чем угодно, лишь бы умолкла с выражениями, больше похожими на завуалированные оскорбления.