— Только больная голова создаст фантазии, от которых больно, — отвечаю я, чуть наклонив голову к выходу. — Вам пора покинуть мою комнату. Ваше свидание с вашим отражением в зеркале закончено.

— Рус! — Появившаяся в дверном проеме Элла с сыном на руках удивленно оглядывает Руслана и улыбается, изогнув бровь. — Я не вовремя? Хочу познакомить тебя с Самиром.

Он абсолютно не реагирует на самого младшего члена семьи. Продолжает взглядом сверлить во мне дыру. Не сдается.

— Глаза у тебя, как у коровы, Пчелка. Красивые и упрямые.

Секунду ждет моего ответа, но не получив его, все-таки выходит. Как только оказывается за дверью, я его задерживаю.

— Погодите! — Хватаю с кровати его вещи, швыряю прямо в его объятия и, испытав неземное удовольствие от его огорошенного взгляда, четко добавляю: — Обнаружу в своей комнате еще хоть одну вашу вещь, выброшу с балкона.

Перестав награждать меня своей ненормальной улыбочкой, он кивает мне за спину и спрашивает:

— А мои туфли?

— Повторяю — с балкона! — Хлопаю перед носом дверью и, прижавшись к ней спиной, выдыхаю.

Он прав, я упрямая. А еще трусливая. Ведь каждый день я живу прошлым — пережитым два года назад кошмаром. И каждый день я боюсь, что он повторится…

Сколько себя помню, отец всегда радушно принимал своих друзей в гостях. Галаевы были в их числе. Партнеры по бизнесу, связующее звено с лучшими клиентами. Когда старшего Галаева не стало, фирму унаследовал его единственный сын Мансур. Человек, который старше меня на целых пятнадцать лет, ни разу не проявил ко мне излишнего внимания. Хотя однажды даже ночевал в нашем доме. У отца в тот день был юбилей. Много гостей, подарков, алкоголя. Стол ломился от блюд. Мы с мамой и сестрами три дня не выходили из кухни. Ночью, когда все разошлись и за столом остались только мой отец, брат, отец Дамира и Мансур, тот впервые и единожды бросил на меня очень подозрительный взгляд. Я быстро схватила его тарелку, убежала на кухню и не высовывалась оттуда, пока все не улеглись спать. И только утром я случайно услышала, как папа говорит маме, что Мансур интересовался моим будущим, хотел свататься, но отец Дамира ему дал ясно понять, что невеста занята. Мужское внимание мне льстило. Я по наивности возомнила себя сердцеедкой.

Мансур больше у нас не появлялся, а вскоре я перестала думать о нем, готовясь к свадьбе. Она была назначена на конец декабря: так захотелось семье Дамира. Его родители поженились в декабре. Их брак был крепким, счастливым. Они решили, что сыну будет неплохо пойти по их стопам. И хотя впереди оставалось целых полгода до заветной церемонии, я уже чувствовала себя женой Дамира. Покупала самое красивое белье, часто наведывалась в салоны красоты, познала такие тонкости, о каких мама мне не говорила. Например, депиляция. В общем, я хотела быть безупречной во всем — и во внешности, и в душе. Чистым холстом, который достанется Дамиру. И только он оставит на нем свой след.

Мои мечты были беспощадно разбиты в тот день, когда я, не дождавшись брата, отправилась домой пешком. Он должен был забрать меня из салона, но у него сломалась машина. Брат попросил подождать его пару часов в каком-нибудь кафе. Так как я была из традиционной семьи, да еще и незамужней, маршрутные автобусы и такси мне запрещались. Только в сопровождении родителей или брата я могла ездить на чем-то кроме нашей машины. В тот день я очень позавидовала девушкам, чьи семьи давно отошли от этих предрассудков. И эта крохотная, но грешная мысль стала моим наказанием.

Мансур притормозил возле меня на своей дорогой машине, когда я едва вышла за город. Вряд ли он следил за мной. Это была случайность, ставшая для меня роковой.