- А я?

- А что ты? Ты живой. Целый. А что слабость, так пройдет… конечно, теперь ты у нас сын смутьяна, но… знаешь, даже странно, что она тебя пощадила. Бояр забоялась, что ли? Все ж наследник и прямой… у нашего, сам знаешь, с этим делом туго… и пусть говорит она, будто бы жив сын его, да… если и жив, то кто знает, что завтра случится? Ты ей нужен. Каждый день справляется. И гневаться изволит крепко на твою блажь… не заставляй ее саму…

- Это ее книга! Ты не слышишь?!

- Слышу, дорогой племянник, еще как слышу… и говорю, что может оно и так, да только поди докажи. Подворье моего братца тьмою пропахло. Кровью пропиталось. Там и без всякой магии понятно было, что хозяева не Божинин храм возводили. А она… вот выйдешь ты завтра из палат этих и станешь говорить глупости. Думаешь, послушают? Были бы у тебя доказательства, многие б обрадовались. Это ж какой предлог, чтоб ее сместить… и царицы Правде подсудны. А вот без доказательств получается что ты, Ильюша, по злобе душевной на спасительницу и заступницу свою клевещешь.

…память рассыпалась.

И я вновь стала собой.

Сидим. Молчим.

А чего сказать? Что, когда б Ильюшка не сглупил тогда, все б иначей повернулось? И бабка моя… нет, бабка сама сказывала, что знал бы наперед, где упадешь, соломки кинул бы.

Да и неужто я сама, случись с моими беда такая, упустила б шансу?

Знаю ответ.

- Теперь понимаешь, что… с ними надо осторожней быть, - Илья вытянул дрожащую руку над свечой. – Несколько лет… за ними наблюдали пристально. Люди приставлены были. В покоях – амулеты… и проверяли постоянно… ничего не находили.

…может, и так, только девки, к сестрицам Ильюшкиным поставленные, бледны да пужливы сделалися, хотя всегой-то два денечка при боярыньках пробыли.

- И если так, то у меня получилось? – он улыбнулся виноватою кривой улыбкой. – Я себя убеждаю, что получилось, что… не могло оно не получится, потому как тогда выходит, что все зря, что я…

Я Ильюшку по руке погладила. Утешить бы, да со словами я не больно управляюся. Не найду таких, которые взаправду утешат, а то еще и глупость какую ляпну. У него ж душа обесшкурена, такую тронь и закровит.

- Тогда почему я их боюсь? Он еще тогда сказал, что теперь я в ответе, если не хочу отослать… что она их держит ради меня… чтобы привязать покрепче. Куда уж крепче? А еще капитал политический…

Я кивнула важно.

Про капиталы всяческие мне Люциана Береславовна расповедывала давече, что про те, которые в крынках хранят, на заднем дворе оные крынки прикопавши, что про иного всякого свойства. И тогда было удивительно, как это голова моя капиталом служить способная. Одно дело, когда голову этую из золота отльют аль из серебра, и другое, когда на плечах она и знаниями набитая.

Сестрицы ж Ильюшкины тоже товар.

Вот, замуж отдать можно, милость кому оказавши… хотя, на этих невестушек поглядевши, жалею я женихов ихних, потому как с такое милости и окочуриться недолго.

- И что рано или поздно, но именно мне придется решать, как с ними быть. Я все думал, что этот момент, если и настанет, то нескоро, - Ильюшка поднялся, одежку одернул. – А оно вот как вышло… приехали… встречай… и куда дальше?

- Не знаю.

3. Глава 3. Об любовях и нелюбовях

Глава 3. Об любовях и нелюбовях

День четвертый лета.

И солнце, которое с самого утречка полыхнуло жаром, окатило, что крыши красные, черепичные, что улочки узенькие, что сады да крылечки.

Сгинул с крылечка оного кошак старый.

Кобели в буды попрятались, полегли, языки выкативши, только вздыхають горесно. Куры в грязи и те копошкаются лениво, даже не квохчуть. Я на кур из окошка поглядваю да семки лузгаю.