Топчусь на крыльце и замерзаю, пока Тая борется с дверью. Терпеливо жду, когда она войдет в дом, закроется и окажется в безопасности. Но… не с нашей удачей.

- Что там? – устало уточняю.

- Заело, - шипит она, дергает ручку и бьет по ней ладошкой. Сама же ойкает, сломав ноготь.

- Не может быть. Замки новые, - лениво подхожу ближе. – Дай посмотрю.

Прижимаюсь к ней сзади вплотную, одной рукой обнимаю за талию, вторую – протягиваю к замочной скважине, из которой торчит ключ.

Поворот, еще один, щелчок…

Глубокий вдох – и я собираюсь важно сообщить Тае, что замок побежден, но вместо этого шумно втягиваю носом ее сладкий карамельный запах. Бьет по мозгам похлеще абсента. Обостряет все органы чувств. Я жадно впитываю жар хрупкого тела, которое сейчас полностью в моей власти, крепче сжимаю его в объятиях, перехватываю растерянный девичий взгляд, когда она поворачивает ко мне голову.

Зря… Все это было зря…

Гребаная настойка…

Рывком разворачиваю Таю к себе лицом, впечатываю ее спиной в дверь и врезаюсь в удивленно приоткрытые губы поцелуем. Толкаюсь глубже, не встретив сопротивления.

А-а, какой кайф…

Твою ж мать, Салтыков! Это эпик фейл!

Я совсем не целомудренно терзаю ее мягкие, податливые губы, тем самым подписывая смертный приговор и себе, и проекту. С другой стороны, у человека должна оставаться мечта, а без нее как дальше жить?

Тая почти не дышит, лишь лихорадочно сминает и царапает воротник моей куртки, проходится ноготками по шее, оставляя следы. Я отчаянно надеюсь, что она меня остановит, потому что сам я не в состоянии, но нет… Позволяет целовать себя, дрожит, льнет ближе, будто только вынырнула из проруби и дико мерзнет.

Ни стыда, ни совести, ни приглашения в дом.

- Таюш-ш, - шиплю, на секунду прервав наш поцелуй, когда она кусает меня.

Угораздило же так вляпаться! Как будто мой мозг пропустил все установки Арса через кривое зеркало, а сам стек в штаны. Фаберже под ударом, причем в прямом смысле, потому что Тая вдруг дергается в моих руках и заряжает мне коленом по бедру. Благо, у нее прицел сбит, иначе выполнила бы угрозу своего отца в один пинок.

- Да что ты лезешь ко мне постоянно! – возмущенно фыркает, отталкивая меня.

Резко открывает дверь, едва не сломав мне нос ее краем, но я чудом успеваю отклониться. Влетает в дом, от души хлопает деревянным полотном, так что петли жалобно скрипят.

Переигрывает – нам обоим понравилось. Обреченно сплюнув, я собираюсь развернуться и уйти, но слышу скрип. Тая вдруг выглядывает через дверную щель.

- Теперь точно уволен! – угрожает она, но выйти не решается. Похожа на шипящего котенка, спрятавшегося под диваном. – Салтыкову скажу!

Не выдержав, прыскаю от нервного смеха. К счастью, он тонет в грохоте закрывающейся двери. Убедившись, что Тая заперлась, невозмутимо направляюсь к своему домику. Всю дорогу улыбаюсь, как идиот. Отправляю ей пару официальных сообщений от имени Салтыкова, получаю такие же сдержанные ответы.

Что ж, на меня она мне так и не жалуется. Значит, блефовала. Или пожалела бедного таксиста.
Ухмыляюсь – и тут же хмурюсь.

Проблема в том, что сегодня я закопал себя очень глубоко, до самого ядра Земли, и не представляю, как объясню ей все. Извиняться придется долго, изворотливо и с поклоном. Поэтому на следующее утро я возвращаюсь к Воронцовой не с пустыми руками. Судя по тому что я о ней узнал, задобрить ее можно вкусной, горячей едой. Захожу по дороге в ресторан – и с целой сумкой «жертвоприношений» направляюсь к алтарю столичной богини.

Стучу в дверь, хотя у меня есть дубликат ключей – на крайний случай. Боюсь, Тая не оценит, если я ворвусь к ней рано утром. Терпеливо жду, пока принцесса проснется, протрет глаза и соизволит выйти.