Мир интернета стал для меня отдушиной от постоянных ссор родителей, которые обязательно заканчивались избиением неверной матери.

Я очень хотел остановить это, очень хотел контролировать свою жизнь, а в итоге научился контролировать лишь цифры.

Они поддавались легко, и желание быть дирижером и в реальности направило на путь доминирования.

Уже по пути домой, облаченный в темно-синий костюм от Армани, я размышлял, кто же все-таки Майя. На ум приходили разные варианты, и мне не нравился ни один из них.

Что именно может заставлять женщину шарахаться от мужчин? Насилие. Так ведут себя изнасилованные. И это самое страшное, потому что преодолеть барьер нежелания снова оказаться под кем-то будет самым сложным.

Еще был вариант, что она искусно притворяется, и еще в больнице поняла, кто я, а потом просто поймала в клубе ради денег.

Но самое главное, несмотря на эти не слишком радужные варианты, я помнил, как темнеют ее глаза, когда она смотрит на меня, как приоткрываются её пухлые губы, о которых можно читать сонеты, а насколько рванное у нее дыхание при одном моем прикосновении к ее телу.

Да, тут и гадать не надо, ее накрывает точно так же, как и меня. И если я сдерживаюсь по причине неуверенности, что правильно распознал тот самый код, то о ее чувствах даже не подозревал.

Мне нужно было убедиться, убедиться, что она истинная саба, что ни обыкновенная шлюха, играющая роль, а та, кто желает время от времени забыться в этой острой будоражащей игре по-настоящему.

Но если в начале вечера это желание было лишь моросящим дождиком, то после мероприятия, на котором Майя предстала перед всеми очередной любовницей, желание выбить из нее правду стало ливнем, обжигающим мозг.

Воспаляя его, впрыскивая в кровь яд злобы и гнева.

Она могла бы уже стать моей невестой, я бы открывал перед ней мир подчинения и доминирования, а в итоге ее уже хочет купить другой извращенец.

Тот, кто любит оставлять порезы на теле жертв как плеткой, так и ножами.

— Раздевайся, — требую, стискивая в руках рукоять длинной палки с несколькими полосками кожи на конце. Они не должны причинить сильной боли, но, если бить долго, да еще и в одно и то же место, ожог обеспечен.

Но что принесет он Майе, страх, боль, или удовольствие?

Она поворачивается спиной, убирает с одного плеча волосы, оставляя его обнаженным и таким прекрасно тонким.

Ей стыдно? Или это игра?

Я уже хотел приказать повернуться, но приятная нега предвкушения, разлившаяся по телу, заставила меня умолкнуть.

Просто наблюдать за тем, как она заводит руки за спину. Как пытается нащупать замочек.

Усмешка касается губ, когда после третьей попытки руки ее безвольно опускаются. Ну что ж, даже раздевание буду контролировать сам.

Подхожу близко, долго рассматриваю совершенство кожи, окрашенной в приятные томные тона желтого цвета, и веду линию над кромкой платья, которое планирую скоро снять. Сорвать его так же, как маску, под которой скрывается моя истинная саба, моя настоящая женщина.

Я с восторгом чувствую, как дрожь пробегает по телу Майи, а когда начинаю тянуть за молнию, то сразу слышится тихий стон.

Под платьем нет бюста, я еще в машине это оценил, когда мял груди, сжимал соски с удовольствием, ощущая тугое кольцо пухлых губок на своем члене.

Под платьем лишь трусы, подцепляю их пальцами, тяну на себя, чтобы они впились в кожу, целует то самое плечо и резко отпускаю ткань.

Она со смачным звуком шлепает Майю, от чего та издает громкий вскрик, но внезапно изгибается в пояснице.

Я доволен. Как мало надо сделать Майе, чтобы сделать меня довольным.