Мать купала их в цинковом корыте прямо во дворе, одновременно развешивая на верёвках выстиранное прежде в том же самом корыте бельё. Здесь же, у ног матери, малыши ползали и копошились в траве и пыли, играя с камушками, ракушками или жучками, пока мать варила в тазу абрикосовое варенье или чистила рыбу, не желая разводить "такой грязь" на своей кухне. Жаркими летними ночами, когда в доме становилось совсем душно, мальчишки спали валетом на старой раскладушке – тут же, во дворе, под акацией. Днём они бесстрашно исследовали катакомбы, купались на диких пляжах, ныряли за мидиями и отдирали их от камней на дне, царапая в кровь руки, а затем жарили добычу прямо на берегу, на разведённом наспех костре.
Когда Верочка слушала их рассказы, у неё горели глаза. Вот это жизнь! Вот это приключения! Настоящие, как у Тома Сойера и Гекльберри Финна! Не то что у неё – ноты, гаммы, "вот иду я вверх – вот иду я вниз"...
Они стали встречаться каждый день. Вера одним махом взлетала на забор, и мальчишки вдвоём ловили её на той стороне. К счастью, ни отец, ни мачеха, ни Дина ни разу не застигли её на месте преступления. Громов сошёл бы с ума, если бы узнал, что дочь самовольно покидает территорию санатория, а главное – чем она занимается на "свободе". Он пребывал в счастливой уверенности, что Вера гуляет с кем-нибудь из детей местных курортников.
Виталик с Дениской учили её гонять мяч, лазали по чердакам и крышам, прыгали со скал в море, бегали в порт встречать и провожать корабли... Она выменяла у близнецов кучу восхитительных вещей – настоящих сокровищ, среди которых были и засушенные крабы, и морские коньки, и диковинные прекрасные ракушки из заграничных морей, которые мальчишки добывали в порту у советских и иностранных моряков... Все ракушки имели мудрёные названия: тигровые ципреи – пятнистые, с округлыми глянцевыми бочками; продолговатые стромбус листера цвета песка; коричнево-жёлтые кансла; дивные разноцветные гребешки... Взамен Вера отдала пацанам набор открыток с видами Москвы, олимпийские значки с мишкой и календарики – с "переливающимися" или просто объёмными картинками. Обе стороны были чрезвычайно довольны итогами сделки.
Верочка, в общем-то, совсем не была скупа – она охотно делилась затем своей добычей с санаторными детьми и даже со старшей сестрой.
Дину, однако, это ещё больше злило и обижало. Ей казалось, что Вера нарочно хочет попрекнуть её, унижая своей добротой и щедростью. Она раздражалась и специально провоцировала девочку – к примеру, требовала подарить ей заветную жар-птицу. Дина прекрасно знала, что это было единственной вещью, с которой младшая сестра ни за что не согласилась бы расстаться.
В конце концов, улучив однажды момент, Дина вырвала брелок у замешкавшейся Веры из рук и швырнула в бассейн с торжествующим криком:
– Как ты мне надоела! Носишься со своей жар-птицей, как дура!
Вера в ту же секунду, не задумываясь, сиганула в бассейн вслед за птичкой – как была, прямо в одежде. Никто и охнуть не успел. Вера моментально с головой ушла под воду. Она не тонула – просто, задержав дыхание, отчаянно пыталась вслепую нащупать на дне свой крошечный вьетнамский сувенир. На счастье, поднялся крик и переполох, в бассейн нырнуло несколько мужчин, и девочку тут же вытащили на поверхность. Никто даже толком не испугался. Сама Вера только откашливалась и отплёвывалась, стискивая драгоценный брелок в мокром кулачке крепко, почти судорожно.
– Ты что?! – завопил кто-то из спасателей, тряся девочку за плечи. – Жить надоело?! Куда тебя понесло? Вот я родителям твоим сообщу!