Затем родители перестали ссориться. До девочки долетели смутные непонятные звуки – прерывистое шумное дыхание, ритмичный скрип казённого матраса, приглушённое постанывание мачехи… Она совершенно не понимала, что происходит в соседней комнате, но ей вдруг сделалось нестерпимо стыдно и больно. Натянув одеяло на голову и уткнувшись в подушку, девочка беззвучно, горько и безнадёжно заплакала.

11. 10

С той самой ночи Вера под любым благовидным предлогом стала отказываться от совместных пробежек и прогулок с отцом.

По утрам она врала, что хочет спать, отворачиваясь лицом к стене, а после обеда тут же сбегала, придумывая себе кучу несуществующих дел. Отец заметно огорчался, не понимая, что вдруг случилось с Верой, но не решался настаивать, помня о разговоре с женой и боясь её снова ранить.

Если они отправлялись куда-то все вместе – Вера не возражала против прогулки, но вдвоём с отцом больше никуда не выходила до самого конца смены.

Откровенно говоря, без папиной поддержки она моментально почувствовала себя забытой и неприкаянной, хоть и не признавалась в этом из гордости даже самой себе. Общаться в санатории было решительно не с кем. С сестрой Вере было откровенно скучно, и она по возможности избегала её общества. Впрочем, Дина тоже не стремилась к общению с младшей сестрой – та её зверски раздражала.

Вера всюду таскалась со своей жар-птицей – это был её талисман. Дина не могла постичь, почему затрапезная безделушка так много значит для младшей сестры, не понимала и бесилась из-за того, что Верочка не завидует и никогда не просит у неё игрушки. Её как будто вовсе не интересовали ни Динины куклы, ни домики с мебелью, ни конструктор…

Дина привезла в санаторий своих Барби и теперь пыталась снискать популярность у местной детворы, тоже отдыхающей в "Морской звезде". Ей даже удалось заполучить в рабыни несколько местных девчонок – те пришли в восторг от американских кукол невиданной красоты и таскались за Диной по пятам. Они готовы были бесконечно угощать её конфетами, фруктами и сладостями – лишь бы та дала подержать куклу хотя бы на одну минуточку. Дина строго засекала время: пока девчонки благоговейно замирали над Барби, боясь на неё даже дохнуть лишний раз, она, поглядывая на часы, лакомилась очередным подношением – каким-нибудь персиком или виноградом. Вере всё это казалось нелепым и унизительным.

…А вскоре и у неё появились собственные приятели: два брата-близнеца, загорелые дочерна, с высветленными солнцем волосами и пронзительными голубыми глазищами. Они были коренными одесситами с Молдаванки. Вера издали приметила их белые головы, когда братья околачивались возле санатория – правда, по ту сторону изгороди. Внутрь, конечно, их никто бы не пустил.

Вера, которая никогда не вела себя как церемонная цаца, приблизилась к забору и запросто окликнула их. Мальчишки с живостью отозвались – им тоже было скучно, и потрепаться о том о сём с настоящей столичной курортницей вполне сходило за небольшое приключение.

Звали близнецов Виталиком и Дениской, и отличить одного от другого не представлялось никакой возможности – во всяком случае, так показалось Вере. Оба должны были осенью пойти во второй класс. Они росли в шумной и многодетной одесской семье. Старший брат, Гриша, уже второй год служил в морфлоте. Помимо Виталика и Дениса, имелась ещё младшая сестрёнка Ксанка трёх лет – "сеструха" или "малая", как с грубоватой нежностью называли её братья.

Близнецы были вольными детёнышами улиц и дворов. О, знаменитые дворы Молдаванки!.. Цветущие палисадники, деревянные хлипкие заборчики, выкрашенные зелёной краской, многочисленные пристройки к домам и веранды, голубятни на крышах... Вся жизнь мальчишек, с самого их рождения, протекала не дома, а на воздухе.