Верочка, сфокусировав совершенно ошалевшие глаза на его лице, прохрипела:

– Я поскользнулась…

До номера обе девчонки шли молча. С трудом удалось убедить взрослых в том, что Вера в порядке и отца её извещать не следует. Дина виновато и пристыженно молчала. Уже перед самой дверью она умоляюще дёрнула Веру за мокрый рукав:

– Не говори папе, что это всё из-за меня. Давай тоже соврём, что ты просто поскользнулась и упала... Ну пожалуйста, Вер. Ты же не скажешь ему, что случилось на самом деле?

И не было в её тоне больше ни высокомерного превосходства, ни презрения, ни язвительности – только страх перед возможным наказанием и удушающее чувство собственной вины.

Верочка искоса взглянула на старшую сестру и коротко бросила:

– Не скажу.

12. 11

Приближался конец смены.

Массовики-затейники и отдыхающие совместными усилиями затеяли конкурс "Алло, мы ищем таланты". Праздничный концерт должен был состояться в последний вечер.

К великому удивлению Громова, Верочка решила участвовать. Откуда же ему было знать, что дочь ещё с детского сада обожала выступления на публике, совершенно не боялась и прекрасно чувствовала себя под прицелом десятков посторонних глаз. Вспомнив, что мать говорила о таланте младшенькой, он только пожал плечами и неуверенно согласился:

– Ну, если тебе так хочется... участвуй, конечно. Желаю удачи.

Теперь всю оставшуюся до отъезда неделю, прямо во время тихого часа, Вера бегала в актовый зал на репетиции. Неожиданно набралась уйма желающих продемонстрировать свои способности: кто-то пел, кто-то играл на гитаре, кто-то готовил танец, а кто-то даже грозился сразить публику удивительными фокусами. Возраст конкурсантов колебался от детского до пенсионного. Таланты участников, объективно говоря, едва ли дотягивали хотя бы до уровня “выше среднего”, и даже маленькая Верочка это прекрасно понимала. Оставалось надеяться лишь на благосклонность почтенной публики и обаяние отдельных конкурсантов.

Вера выбрала для конкурса песню "Прекрасное далёко". Когда девочка выводила её звонким, чистым, хрустальным голоском, невозможно было не расчувствоваться. Тучная аккомпаниаторша бегала по клавишам старенького пианино "Красный октябрь" пухлыми сарделеобразными пальчиками с пунцовым маникюром и звучно трубила носом от нахлынувших эмоций.

– Шо я имею вам сказать за эту девочку? – пафосно изрекала она, закончив играть и высмаркиваясь, наконец, в белоснежный платочек. – Эта девочка поимеет шикарную карьеру, не будь я Мирьям Абрамовна!

Главной соперницей Веры была знойная девица двадцати восьми лет из Перми, рыжеволосая, стройная и ногастая. Слуха у неё не наблюдалось ни малейшего, а вот артистизма – хоть отбавляй. Она исполняла песню Пугачёвой "Айсберг", и это было настоящее шоу!

– А я про всё на свете с та-або-ою забываю, а я в любовь, как в море, броса-а-аюсь с голово-о-ой… – страстно завывала певица, прижимая ладонь к сердцу.

На самой высокой ноте голос её набирал силу, и она пронзительно вопила в микрофон:

– А ты такой ха-ало-одный, как айсберг в океане, – затем делала вдох полной грудью, возводила ясные очи к потолку и оглушительно продолжала на выдохе:

– И все твои печали под тёмна-аю-у-у ва-адо-ой!..

Верочка морщилась от звука её зычного голоса и одновременно смеялась до слёз. Вокалисткой, быть может, пермячка была и никакой, зато артисткой – знатной.

Членами жюри назначили четырёх человек: директора санатория, главного повара, завхоза и физрука (он же плаврук, он же Так Закалялась Сталь). Поболеть за Верочку пришло всё семейство в полном составе. Правда, непонятно было, явились ли мачеха с Диной ради Веры, или же просто решили скоротать вечер от скуки, а мачеха – заодно и выгулять, наконец, вечернее шёлковое платье, которое здесь толком и негде было носить.