Нужно что-то с этим делать и как можно быстрее, иначе для нас двоих все плохо кончится.

Я ошибся, мы не магниты. Это антибиоз*, когда вместе вам только хуже.

*антибиоз — негативное влияние организмов друг на друга

7. Глава 7

Карина

Я лежу на кровати, опустошенная и неживая, со сбившимся дыханием и с ноющим чувством внутри живота.

На моей коже еще тлеют отпечатки его шершавых, требовательных рук, в голове плывет туман, а легкие до упора наполнены запахом Сабирова. Он везде, этот запах, бьющий по рецепторам, заставляющий всплывать из глубин памяти все самые яркие воспоминания о нашем с ним прошлом «вместе».

Я переворачиваюсь на бок, сажусь, оценивая свои силы. На ногах не устоять, меня шатает.

Я и сама не ожидала, что отреагирую так сильно на Арслана. С ним всегда было так — он только посмотрел, а мне уже хочется бежать за ним на край света, прикосновения и вовсе сводят с ума. Это всего лишь один раз у меня получилось стать умной девочкой и сбежать, пряча все улики нашей общей связи, сжигая мосты.

Я знала, он не пойдет меня искать, такие как Сабиров, если вычеркивают из жизни, то раз и навсегда. Может, поэтому я бежала не в тайгу, а вернулась сюда, жить поблизости.

Идиотка.

Я все-таки встаю, иду на кухню, чтобы выпить еще несколько таблеток обезболивающего. Мне очень хочется провалиться в сон, чтобы закрыть глаза, а потом распахнуть их, когда все уже кончится, и Лея окажется рядом со мной.

Но я на это не имею просто права. Не сейчас, когда она там одна, без меня. Так легко сдаться, проиграть, опустить руки и отдаться на волю судьбы, когда ты одинок и тебе не за кого бороться.

Все меняется, когда ты становишься мамой. Своя жизнь становится чуть менее ценной, чем жизнь того, кому ты ее подарила.

Я умываюсь прямо на кухне, пью воду из-под крана жадными глотками. Она сырая, холодная и вкусная, а я все никак не могу напиться. Не знаю, чем занять время до вечера, чтобы не свихнуться от собственных мыслей.

Ползу в гостиную, на диван, включаю телевизор, чтобы избавиться от тишины, по привычке щелкаю пультом, чтобы отыскать канал с мультиками. Это всегда так — я не смотрю его для собственного удовольствия, если включаю, то чтобы посидеть немного, пока Лея смотрит «Смешариков» или «Спокойной ночи, малыши», а я могу, наконец, сесть с ней рядом, обнять и не выдумывать игр.

От звука детских песен становится совсем тошно, они там в телевизоре прыгают, веселятся, для них, нарисованных и бездушных ничего не изменится, если даже не станет нас всех вместе.

Черт, далеко с такими мыслями не уехать, я переключаю, нахожу какой-то идиотский боевик и смотрю еще полчаса в телевизор, даже не запоминая, что вижу перед собой.

Когда вернется Арслан? Они звонят ему, что-то говорят, дают послушать голос дочери. Только он не мама, ему поставь любую запись и скажи, что это Лея — и Сабиров поверит.

Просто потому, что ни разу не видел свою девочку.

Я отличу ее крик среди тысячи других. Даже в роддоме, на второй или третий раз, среди симфонии пищащих комков, туго упакованных в пеленку, ты начинаешь различать свой.

Я помню, какой родилась Лея. С темными длинными волосами, почти до плеч, очень маленькая — три килограмма, сорок семь сантиметров. Я боялась ее распутать из пеленки, потому что знала, что обратно завернуть так ловко, как это делали акушерки, не смогу.

А она — сама распуталась, пока я целый час держала ее, не выпуская из рук, возле груди, Лея сначала просунула один кулачок, а потом второй, обсасывая их с такой жадностью, что вскоре там появился маленький синячок. А я смотрела на нее, забывая дышать. До рождения дочки чужие младенцы казались всегда, мягко говоря, не симпатичными, а на свою смотришь и не можешь поверить, что она такая красивая, идеальная, разве что светящегося нимба вокруг не хватает.