— Так бывает, Аврам Иммануилович, когда забываешь об осторожности, — вместо нее отвечаю я, но на меня Карина так и не смотрит.

Ну и черт с тобой, Варламова.

глава от 21.10

Дамир приезжает спустя полчаса. С ним пару человек дополнительной охраны, в дом они не заходят, остаются в сторожке на территории. Все мои люди мобилизованы, но ровно настолько, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Ну? — вместо тысячи слово один вопрос.

— Работаем, — лаконично отвечает Дамир, я чертыхаюсь. Как же бесит меня отсутствие хоть какой-либо информации. Достоверно я знаю только одно: меня пытаются прогнуть. Даже похищение ребенка под вопросом — не участвует ли в этом всем сама Карина, мне так и не ясно.

Я не отметаю множество вариантов: что ребенок не мой, что никто его не похищал, что я привез домой подставную утку.

И эта кавказская пленница, что заперлась в моей комнате, на самом деле совсем не жертва обстоятельств. Я Карине не верю ни на грош. Но поговорить с ней нужно, это факт. Но она никуда не денется, есть вопросы важнее.

— Что собираешься делать?

— Ищем старуху, взяли видео с камер наблюдения, выясняем номера машины. Похищение действительно было, либо его разыграли как по нотам.

— Видео?

Дамир кивает, достает телефон и отправляет мне файл. Я нажимаю на кнопку проигрывателя, разворачивая его на весь экран.

Двор чужой многоэтажки, изображение пиксельное, слегка рябит, но разглядеть Карину можно. Рядом с ней на лавке пристроилась бабка, похожая на пациентку дурдома, в нарочито аляпистом прикиде. Их видно плохо, пергола, нависающая над площадкой, закрывает обзор.

А вот копошащееся в песочнице дите я могу разглядеть получше. Увеличиваю до предела изображение, в сердце отдается неприятным эхом.

Она мелкая совсем, гораздо меньше, чем я ожидал, услышав голос. Челка лезет на глаза, девчонка убирает ее одной рукой, в другой зажат совок. На ней оранжевая футболка и комбинезон, сандали. Ребенок стоит в профиль и я все никак не могу поймать ее лицо, чтобы разглядеть как следует.

Девочка отходит достаточно далеко от мамы, теряясь из поля зрения, и мне хочется пнуть Карину за то, что она не идет сразу за ребенком, а стоит, развесив уши, пытаясь выдернуть руку.

— Дура, — шиплю сквозь зубы, когда темная тень скользит к девчонке.
Знаю, что там будет и все равно сердце пропускает удар, стоит только мужчине в надвинутой низко на лицо кепке, схватить девочку, зажимая рот, и броситься к автомобилю.

На площадке еще есть люди. Но ни одна, ни одна скотина никак не реагирует, пока Карина собирает детские игрушки, выпрямляет спину и идет вперед. Слишком поздно, слишком долго она это делает.

Дальше я уже не смотрю. Телефон жжет ладони, хочется лично схватить того урода и превратить в отбивную. Впрочем, так я и сделаю. Я до него доберусь, и до того, кто все это затеял.

Твари.

Поднимаю взгляд на Дамира, он смотрит на меня чересчур внимательно, и это тоже раздражает.

— Ну и чего ты уставился? — с наездом спрашиваю я, мне все еще не унять зверя, проснувшегося внутри от увиденной картины. Хочется выплеснуть куда-то всю энергию, действовать, но это глупо и безрассудно.

— Ничего, — отвечает он спокойно, — я вижу, тебя это задевает?

— А тебя — нет? — завожусь, — когда детей посредь бела дня крадут, и все молчат?

— Ты бы реагировал так, если бы не подозревал, что это твоя дочь?

Вот умеет он это, задавать неудобные вопросы ни к месту. Я бросаю телефон на мягкие подушки дивана, отхожу подальше от Дамира, пытаясь отфильтровать собственные чувства.

Черт его знает, манипулировать детьми низко и подло. Если бы похитили чужого ребенка… ну черт знает, если бы я мог помочь, не рвя зад на британский флаг и не влезая в какое-то дерьмо, я бы помог.