Кожа сидений холодит щеку, я смотрю вперед, между двух передних кресел, на разукрашенную огнями автомобильную панель. А еще я вижу профиль, мужской, красивый.

Я когда-то так тебя любила, Сабиров, что думала: если наступит день без тебя, то я умру. Не выдержу разлуки, не смогу.

Но день наступал, за ним второй, они превращались в месяц, и я справилась. Дочка сделала меня сильнее, и я обещала ей, что не подведу.

Сабиров, словно чувствуя, что я разглядываю его, оборачивается ко мне. Я вижу, как в темноте блестят его глаза, мне кажется, сейчас он что-нибудь мне скажет. Что спасет Лею и все будет хорошо, и я смогу расправить сведенные плечи и расцепить зубы, пока не смолола их в крошку.

Но он отводит взгляд, отворачивается, точно смотреть ему на меня тошно и говорить противно.

Да, Карина, не стоит забывать, на тебе маркировка крупными буквами: предательница, неси свой крест и не надейся на индульгенцию. Не с ним.

Машина сбавляет скорость, мы останавливаемся возле ворот, дожидаясь, когда те откроются. Я не понимаю, где нахожусь, да и вряд ли мне это понадобится.

— Выходи, — не дождавшись, когда стихнет двигатель, Арслан первым покидает автомобиль, я принимаю вертикальное положение, ощущая как сильно кружится голова. Нащупываю ручку, тяну ее на себя — я больше не его принцесса, справляться приходится как-то самой.

Автомобиль высокий, я неловко вываливаюсь из него, подворачивая ногу, вскрикиваю от неожиданной простреливающей боли. Черт, лишь бы не перелом!
На глазах тут же наворачиваются слезы, боль я никогда терпеть не могла и не умела, и роды, несмотря на счастливый конец, я не могу вспоминать: я думала умру там, прямо в родильном зале.

Арслан останавливается, оглядываясь на меня, я быстро вытираю набежавшие слезы тыльной стороной ладони и шагаю вперед. Да, переоценила я свои способности, каждый шаг — адская боль, я ступаю едва-едва, а нога распухает прямо на глазах.

— Что с тобой? — холодным голосом спрашивает он. Может, думает, что я специально? На жалость давлю?

Да и давила бы, если бы это помогло. Ради Леи — я бы в ноги кланялась хоть ему, хоть самому черту. Впрочем, сейчас эти два слова почти синонимы.

— Неудачная стыковка с землей.

— Все пытаешься шутить, — он отворачивается и не дожидаясь, пока я дойду, заходит в дом первым. Смотрю вслед его удаляющейся спине, и понимаю, что наказана за дело.

Короткий отрезок в несколько метров я иду минут десять, не меньше. Мне так жарко, что пот льет ручьем по спине, волосы прилипли к лицу. Когда я захожу внутрь, Арслан сидит в гостиной, напротив огромного телевизора. Одна нога запрокинута на другую, в руке — бокал с темной жидкостью, а на экране очередное кино про супергероев.

Помнится, когда-то он терпеть не мог такое зрелище, и смотрел их исключительно ради меня.

Я останавливаюсь, не понимая, что мне делать, Сабиров успешно делает вид, что меня в комнате нет.

— Что дальше, Арслан?

Он так резко поворачивает голову, когда я произношу его имя, смотрит на меня коршуном. Кажется, сорвется сейчас на крик, но я так устала, что вряд ли восприму хоть одно слово в свой адрес.

— Выбирай любую комнату.

Я не знаю этот дом, не знаю куда идти, но одна только мысль о том, что придется сделать еще шаг или два, подобна смерти. Хочется лечь прямо здесь, на прохладный пол, и уткнуться лицом в паркет.

Еще несколько секунд стою. Жду чего-то.

Только чуда не происходит, приходится ковылять дальше, кусая губу так ожесточенно, что вскоре рот наполняется привкусом металла. Ближайшая ко мне дверь — спальня, я вижу застеленную кровать, и собрав последние силы в кулак, добредаю до нее.