Перед ним стоял стол, на котором лежало вскрытое мужское тело. Ламия находилась по другую сторону от трупа. В одной руке она держала один из органов, явно извлеченный из груди мертвеца, а пальцы другой, измазанные в алой крови, с аппетитом облизывала.

– Никандр? – удивленно спросила она, достав палец изо рта.

Он снова взглянул на труп, на орган в руке королевы, на окровавленные пальцы, которые она даже не попыталась спрятать или отвести от лица, попятился, наткнулся на Рамилию, развернулся, чуть не столкнулся со следовавшими за ними стражницами и пантерами и побежал обратно к выходу из подземелья.

– Ваше Величество! – растерянно крикнула ему вслед управляющая, а затем возмущенно обратилась к королеве: – Ламия?!

– Что? – услышал король удивленное восклицание королевы. – Что случилось?

12. 11. Черная вдова

Неделей ранее

– Что, прямо так и сказала? – переспросил Никандр, недоверчиво хмыкнув. – Ты свечку держала? Или твоя мать протоколировала смерть этой Махлат?

К рассказу новой знакомой он отнесся так же недоверчиво, как и к другим слухам, которые уже слышал о королеве. Однако ее история в основных фактах совпадала с тем, что знал он сам о Салии и ее правителях. Отец Никандра не раз ругал правление своего соседа Лареля, как и его поступок в отношении королевы Заны, которую сам он называл «здравомыслящей и благородной дамой», а также расправу над сыновьями.

– Ламии было двенадцать лет, когда на ее глазах умерла мать, напоследок наславшая на нее страшное проклятье. Мама говорила, что Махлат схватила дочь за шею с такой силой, что Ламию с трудом вырвали из ее рук. Ей в лицо она и прокричала страшные слова, плюясь кровью и раздирая кожу девочки ногтями.

Никандр закатил глаза и недоверчиво улыбнулся потолку, а его ночная сказочница тем временем продолжала:

– На проклятье до поры до времени никто не обращал внимания. Махлат вместе с ее очередным ребенком захоронили в семейном склепе, Ламии залечили раны на шее, а королю предложили срочно жениться вновь. Вот только Ларель, одержимый женщинами с самой молодости и блюдущий странную верность во время брака с Махлат, отказался. Он очень скорбел по умершей жене, за короткий промежуток времени сильно состарился и так больше и не посмотрел в сторону другой женщины. Люди и раньше поговаривали, что Махлат приворожила его, а после того, как он отверг самых завидных невест…

– Может, ему просто уже было не двадцать лет? – сквозь смех предположил Никандр. – Вот и пропал весь интерес, – заметил он и еще сильнее расхохотался. – И зачем Махлат его привораживать, если она только страдала от него?

Девушка запнулась и задумалась над его словами.

– Нестыковка получается, – заметил король.

– Ну-у… я не знаю. Так в народе говорят, это не я придумала, – добавила она, словно обидевшись за его веселье.

– И что же было дальше? Постой-постой, – тут же выкрикнул он, не дав девушке и рта раскрыть. – Дай угадаю. Ламии в наследство досталась репутация матери?

Девушка замялась, но затем кивнула.

– Она росла и все больше становилась похожа на Махлат. И не только невероятной красотой, но и вздорным характером и странными увлечениями. С отцом ее отношения не ладились с самого детства, а после казни братьев и смерти Махлат стали только хуже. Девочка ненавидела Лареля.

– Что неудивительно, – заметил Никандр, который все еще продолжал веселиться. – Папаша у нее не образец заботливого родителя.

– Зато несмотря на все обстоятельства, Ламия как тянулась в детстве к матери, так и продолжила интересоваться ею. Мама рассказывала, что девочка могла часами просиживать в башне бывшей королевы и копаться в ее вещах, среди которых были древние фолианты с колдовскими рецептами, заклинаниями, ритуалами… Тогда-то она и увлеклась ведьмовской наукой. Варила странные зелья, экспериментировала на слугах…