Но Варвара была не глупа – быстро смекнула, чего добивается мальчик, и не ответила.

– Чего же ты?! Испугалась молодца?!

– Нет, не испугалась. Дел у меня полно. Некогда с тобой разговоры вести.

Вышла тогда она во двор, а там черным-черно. Древние дубы жутко поскрипывают, мохнатые ели страшно попискивают, глазницы у черепов тускло светятся да у костей жуткие тени хоронятся. Спустилась Варвара вниз да и смотрит, чем бы травы залить. Стоит у избушки старое корыто, полное воды, а на поверхности прелая листва плавает, да так много её, хоть рукой убирай. Задумалась девица – негоже такое для отвара использовать, разве что свиньям потом его подавать. Подумала-подумала да и метнулась обратно в избу. Вынесла тяжёлый котёл и давай плошкой из корыта черпать, листья пальцами раздвигать. Не будет худо Алёше, всё равно на жаркое пойдёт, а Баба-яга привычная, грязь для неё, точно воздух...

Раздула девица жаркие угли печи, подбросила ветки сухие и вспыхнул красный огонь. Осветил он дряхлую избу, разбежались пауки по щелям, забился Васька мохнатый под лавку, а филин ударил в дверь грудью да и вылетел в тёмную ночь. Кипит, бурлит отвар ядовитый, по полу видения безобразные скачут, руки к живым протягивают да на тот свет за собой заманивают. Перепугалась девица да и приникла к мальчонке.

– Варварушка, освободи... – принялся за старое Алёша.

Не успела та ответить, как зашевелилась на печи старуха. Жарко ей стало, бока древние припекло, косточки перегрело. Скинула Баба-яга одеяло и смотрит: прыгают по избе черти нахальные, рожи кривят, ногами стучат, изо всех сил издеваются. Как плюнет злодейка на них да как зарядит крепкое словцо, так и растворилась нечисть по полу, просочилась во сыру землю. Отряхнулась избушка, вздохнула и по-прежнему осталась стоять.

– Готов отвар? – буркнула сонная Баба-яга.

– Почти, бабушка, ещё немного... – пролепетала девица и кинулась к котлу. Заглянула в него, а водица в нём зеленая стала. Испугалась Варвара, что всё испортила, да и вытащила отвар из печи.

А Алёша смотрит на это и слезами горькими заливается. Ух и безжалостная оказалась девка, даром что в одном селе живут...

Вынесла Варвара котёл на порог и оставила остывать. Тёмная лесная ночь холодна, живо справится с жаром.

– Если ты меня не отпустишь, – донеслось из избы, – я так закричу, что разбужу Бабу-ягу и она тебя съест.

– Подавится, – не поверила девушка.

– Может, и подавится, но тебя-то всё равно уже не будет средь нас, – отчаянно заявил мальчик и коротко вскрикнул.

Заворочалась старуха на печке, забубнила под нос, открыла один глаз и поглядывает. Посмотрела-посмотрела, перевернулась на другой бок и захрапела.

– Ты чего орёшь! – испугалась Варвара и подскочила к Алёше. – Она же и правда проснётся!

– Пусть проснётся! Пусть тебя съест! Раз ты меня не жалеешь, то и я тебя жалеть не буду!

Только открыл рот мальчик, как девица крепко зажала его рукой.

– Мне помощь её очень нужна, как ты не поймёшь! – жарко разговорила Варвара. – Нет мне дороги домой, там ждёт лютая смерть!

Передумал Алёша кричать и вздохнул. Убрала ладонь девица ото рта детского и продолжила:

– Нет у меня выхода... Жизнь моя на волоске висит...

– Варенька, милая, да как же нет дороги! Муж тебя холит-лелеет, чуть не на руках носит!

Снова печально вздохнула девушка и оторвала от подола длинную тряпку.

– Свадьба какая у тебя была, всей деревней плясали! Помнишь меня? Я тоже там был!

Не успел Алёша продолжить рассказ, как Варвара с силой затолкала ему тряпку в рот. Ошалел от неожиданности мальчик, оцепенел на миг от обиды, да не сдержался – заёрзал, запищал, закряхтел, попытался от кляпа избавиться. Да девушка тоже не промах оказалась – сняла ленту длинную с волос и обернула для надёжности вокруг головы его мокрой... Понял Алёша – не видать ему матушки родной, не почувствовать рук её нежных, не сходить с батькой на уток, не погонять больше кур...