Но топот прекратился неожиданно, я открыла глаза, повернула голову и увидела, как Быков стоит перед Анчуткиным и Царёвым, заслоняя меня.

- Лента заканчивается через двадцать минут, - сказал преподаватель. – Все быстро в раздевалку. С Красновой всё в порядке. Перенервничала немного.

Студенты потянулись вон из спортзала, последними уходили Царёв и Анчуткин, постоянно оглядываясь. Я хотела встать, но Быков махнул мне рукой, показывая, что я могу еще поваляться.

- Отдохни, Краснова, - сказал он, усаживаясь рядом со мной и упирая ладонищи в колени. – После подобных подвигов лучше полежать минут пять без движения. Хорошо припечатала, - он опять покрутил головой. – До сих пор в ушах звенит.

- Я не хотела, честно… Простите…

- За меня не беспокойся, - перебил он меня. - Не развалюсь.

- Но вы сами виноваты. Зачем вы меня довели? Разве это педагогично?

- Зато действенно! Смотри, как ты сразу раскрылась!

Я нахмурилась, не разделяя восторга преподавателя. Всё-таки, это было как-то… неправильно.

- Ты лучше скажи, - полюбопытствовал Быков, - откуда этот прием узнала? Опять нечаянно получилось?

- Нет, - призналась я после некоторого молчания. – В прошлом году ректор им меня два раза долбил.

- Жёстко, - признал он. – Совсем расшалилась? По-другому успокоить не могли?

- Не могли, - ответила я уклончиво.

- Это понятно, - Быков ничуть не удивился. – Ты ведь Жар-птица, они все страх какие вспыльчивые.

- Вы знали других Жар-птиц?

- Ну… – он почесал макушку, - слышал о них. Это ведь институтская программа, а я только школу закончил, - он засмеялся, когда я удивленно приподнялась на локтях. – Что уставилась? – он потрепал меня по макушке. – Я предпочитаю плодотворную практику бесполезной теории. Тонкими материями пусть ученые занимаются, на которых дунь – улетят. Мне ближе другое, - он сжал кулак, величиной чуть ли не с мою голову. – Ты ожила, я смотрю? Топай, давай, в душ. В субботу жду на кружковое занятие. У тебя задатки хорошие, не забрасывай спорт.

- Между прочим, я не хочу драться, - сказала я, поднимаясь, и Быков подхватил меня под локоть, поддерживая. – Я танцую, мне хватает.

- Нападут на тебя – тоже танцевать будешь? – спросил он. – Не трогайте меня, я вам песенку спою и польку-бабочку спляшу?

- Не в этом дело, - начала я сердито, потому что его тон мне совсем не понравился.

- Всё, топай, - велел он. - Потом об этом поговорим.

Я ушла со смешанным чувством досады и удивления. С одной стороны прикольно получилось, что я уложила такого огромного дядьку, а с другой… на душе было гадко, как от совершенной глупости.

Хотя, это и в самом деле была глупость. Если над Щукиной я издевалась под колдовским воздействием джанары, то тут устроила все только по личному желанию. Даже винить некого, кроме себя.

Когда я вышла из раздевалки, Анчуткин ждал меня под дверями, изнывая от нетерпения.

- Как ты его! – зашептал он восторженно. – Это ты его чем, Василиса? А что он тебе сказал? Мировой мужик, да?

- Не знаю. С мухами он, как и все вы тут, - сказала я, не желая разговаривать об этом, потому что вспоминать то, что произошло на ленте было как-то неловко и стыдно. Да и вообще… Не только они все с мухами. И я тоже. Вернее, с тараканами. Как сказал Слободан Будимирович.

Я задумалась и чуть не столкнулась с Царёвым, который стоял за углом, прислонившись к стене плечом и скрестив на груди руки.

- Ты зачем тут прячешься? – спросила я, проходя мимо.

Анчуткин семенил следом за мной, и, оглянувшись, я увидела, что Царёв всё так же подпирает стену и провожает нас взглядом. Это и понятно – ещё один с мухами или тараканами.