- Ты не болтай, а действуй, - сказал преподаватель.

Закрыв глаза, я представила, как набрасываю на Быкова невидимую сеть, но в следующее мгновение оказалась лежащей спиной на матах, придавленная огромной ручищей Быкова.

Студенты обидно засмеялись, и сам Быков тоже оскалил в улыбке белые, крупные зубы.

- Краснова, ты пока соберешься, на тебя сто раз напасть успеют, - хмыкнул он. – Глаза-то зачем закрываешь? Чтобы тебя легче прибить было? Давай еще раз!

Он отпустил меня, и я поднялась, отряхивая штаны и футболку. Анчуткин заливисто хохотал, и мне захотелось вдарить по нему – безо всяких правил. Но Быков уже стоял на изготовку, и я снова попыталась зачаровать его – уже не закрывая глаза.

Мне казалось, я даже не моргнула, но опять меня швырнуло на маты – стремительно, в одну секунду. И Быков снова читал нотацию, что надо следить за противником, а не клювом щелкать.

- Еще раз, Краснова! – гаркнул он. – Покажи уже, на что способна! Или ты только против студентов с восемнадцатью процентами молодец? Молодец против овец?

- Молодце против всех, кто «Цэ», - сострил Козлов и заржал.

Царёв незаметно дал ему подзатыльник, но Быкову шутка понравилась и он с хохотом погрозил Козлову кулаком.

У Колокольчиковой было именно восемнадцать процентов. Я увидела, как она покраснела, а потом побледнела, когда Быков вспомнил об этом. Лицо ее плаксиво сморщилось, а я разозлилась. Для всех студентов процентовка волшебных сил была больным вопросом. У кого мало – те стеснялись, у кого много – ревниво ими мерились. Но никогда преподаватели не позволяли себе вот так уничижительно сравнивать особей класса «Цэ» с овцами…

- Что, Краснова? Обиделась за подружку? – тут же заметил моё недовольство Быков. – Давай уже, нападай, защитница овечества!

Это было мерзко и гадко – так шутить, и я влепила ему от души, совсем позабыв про приём Менезиш. Я ударила препода в мозжечок – так же, как ударил меня Кош Невмертич, когда я издевалась над Щукиной на ленте. Это получилось само собой, и очень легко – всего-то и надо было послать невидимую молнию, представив целью шею чуть пониже затылка.

- Хах! – выдохнул Быков, когда молния ударила его, сделав зигзаг и крутой поворот, и рухнул спиной, раскинув руки.

Пожалуй, я перепугалась больше всех и застыла столбом, а в голове не осталось ни одной мысли.

Студенты потрясенно молчали, и первым опомнился Анчуткин.

- Ты что наделала, Василиса? – спросил он дрожащим голосом. – Ты… ты убила его...

В это время Быков зашевелился, шумно вздохнул и сел, мотая головой.

- Краснова, - пробасил он, - «отлично»!

Мы все стояли молча, как зачарованные, пока он вставал, кряхтя и почесываясь. А потом начал разминать плечи и массировать шею.

- Простите… - пробормотала я, чувствуя слабость в коленях.

- С чего это? – хмыкнул он. – Запомни, Краснова: не надо стесняться своей силы. Я сам тебя спровоцировал, я был твоим врагом, а с врагами надо разбираться быстро и умело, иначе они разберутся с тобой.

- Спровоцировали? – переспросила я.

Он не ответил и подошел к Козлову и сказал, потрепав его по голове так, что Козлов присел под тяжелой ладонью:

- Шуточки у тебя топорные. Придешь на отработку в субботу. Покажешь сорок подтягиваний в два подхода.

- Что?!. – Козлов был потрясен, и Анчуткин с Колокольчиковой зафыркали от смеха, перемигнувшись.

Я села на маты, чтобы немного успокоиться. Значит, он меня спровоцировал? А это, вообще, законно?..  Если бы я его и в самом деле убила?.. Мне стало тошно и дурно, и я легла на маты, закрыв глаза.

- Василиса! – услышала я перепуганный голос Анчуткина, а потом дружный топот двух пар ног.