Когда он в очередной обеденный перерыв потащил меня в лабораторию, хвалиться петерситом, я поинтересовалась, глядя, как Анчуткин осторожно выкладывает на мраморную столешницу синие камешки:

- Почему волшебники так боятся выказывать эмоции? И при чем тут мои эмоции и мои силы?

Бориска долго и нудно рассказывал, как важно жить в спокойствии и душевном равновесии, потому что силы, которые поддерживают волшебную и человеческую сущности, восполняются очень медленно. Поэтому первый закон волшебников – поменьше эмоций, поменьше душевных тревог.

Я слушала его с недоверием, потому что после всех чудес, что я устраивала с психу – у меня не было никакой отключки волшебных сил. Я даже слабости почти не чувствовала. Не считая головной боли с похмелья. Наоборот, когда у меня зашкаливали эмоции я смогла поджечь «Лексус» Коша Невмертича, и превратилась в Жар-птицу…

Наверное, врут господа-волшебники. Явно что-то недоговаривают.

- Ты не злись, - посоветовал Анчуткин, когда мы, пообедав, отправились на ленты. – Как начинаешь злиться – считай до ста, а потом в обратном порядке. Мне всегда помогает успокоиться.

Трудно было представить, чтобы Анчуткин на кого-то злился, да еще столько времени, чтобы считать до ста.

- Ага, обязательно, - язвительно сказала я, сбегая по ступенькам на второй этаж.

- Василиса, подожди меня! – позвал Анчуткин, но я уже остановилась, и он с разбегу врезался в меня сзади.

В конце коридора стоял Кош Невмертич. В строгом сером костюме, волосы уложены прядочка к прядочке – как у модельной красотки. Ректор разговаривал с Кариной Вольпиной – что-то говорил ей, сверля взглядом, а она кивала, прищуривая блестящие синие глаза и кокетливо накручивая локон на палец.

- Можете идти, - услышала я голос Коша Невмертича.

- Да, господин Невмертич, - сладко промяукала Вольпина и пошла по коридору в нашу сторону.

Я не успела спрятаться за угол, потому что Анчуткин напирал сзади, и Вольпина нас заметила.

- Привет! – помахала она нам рукой.

- Привет… - расплылся лужицей Анчуткин, провожая Вольпину взглядом.  

А она не смотрела на него. Она смотрела на меня и улыбалась уголками губ. Мне совсем не понравилась эта улыбка. Такая же, как в аудитории магических песнопений – насмешливая, гадкая.

Аромат роз проплыл мимо вместе с Вольпиной, и я нарочно чихнула. Вольпина ответила смешком и скрылась за поворотом коридора, а я посмотрела на Коша Невмертича.

Он по-прежнему стоял в конце коридора, но выглядел странно – вдруг оттянул ворот рубашки, будто он душил, и нервно облизнул губы. Глаза ректора горели, как угли, и когда взгляды наши встретились, Кош Невмертич резко отвернулся, дернул головой и торопливо ушел.

Я не стала думать и сомневаться, а рванула следом за Вольпиной, не слушая воплей Анчуткина, который просил его подождать.

Вольпина не успела далеко уйти, и я догнала ее, преградив дорогу.

- Что ты ему сказал? – спросила я, тяжело дыша. Но не оттого, что запыхалась, а потому что меня так и распирало от злости.

- О чем ты? – изумилась Вольпина, захлопав ресницами.

Нас догнал Анчуткин и остановился рядом, поправляя запотевшие очки. Но ни я, ни Вольпина не обратили на него внимания.

- О том, что ты строила глазки ректору! – вспылила я уже по-настоящему. – Тебе что от него надо?!

- Мне? – она картинно приподняла брови. – Я-то здесь чем виновата? Это Кош Невмертич меня остановил…

Она смотрела на меня честными синими глазами, но я не поверила этой честности. Потому что уголки губ Вольпиной насмешливо подергивались, словно она пыталась и не могла сдержать усмешку.