– Доверяю, но…

– Тогда не рвись туда, где все под контролем. Он – один из лучших эпистимов. Он справится.

Да, раньше он размышлял также. Когда нет эмоций – все просто. Логично. Понятно. Но когда они появляются, мир теряет привычные рамки и… рушится.

– Ты уже спас ее, Икар. Ты забрал ее с Земли. Ты прилетел на Этру. В обоих случаях нарушил правила. Ты не рвался в Храм, когда ей помогала жрица. Так почему сейчас хочешь заменить Креона?

Потому что все стало сложнее. Все…

– Я не справился. Я совершил ошибку на Этре. Надо было просто вырубить эмира и забрать ее. Или убить его. А я… Начал разговаривать. Думал, мы сможем договориться.

А потом на него накинулись пчелы…

– Помнишь, что нам говорили в Академии? Мы не можем отменить то, что сделали. И должны работать с тем, что есть.

Да, раньше это правило действовало легко. Отсеять все ненужные сомнения. Здраво оценить ситуацию. Сделать выводы. Почему теперь все потеряло смысл? Это чувствовал Байон, когда погибла Талия? Бессилие. Злость. Вину. Боль. Печаль. Только сильнее. Ему повезло больше. Саша осталась жива. Погиб всего лишь друг…

Глаза начало жечь. Икар закрыл их и провел пальцами по лицу, собирая влагу. Горло напряглось от желания. Даже потребности закричать. Выпустить на волю все то, что накопилось. Он выгнулся. Попытался перевернуться на бок, но лишь неловко изогнулся, прикованный к столу собственной беспомощностью.

Иазон удержал его, не дав упасть. Гран-коммандер отвернулся и сжал зубы, загоняя боль внутрь. Кузен не сказал ни слова. Вернулся к работе. Массаж они заканчивали в молчании.

– Все, – бывший коммандер опустил ногу на стол, и тут Икар вздрогнул.

– Что ты сделал?

Он приподнялся на локтях, пристально глядя на ноги.

– Ничего. Что-то не так?

– Ты можешь еще раз… взять ногу.

Иазон аккуратно сжал ступню и провел пальцем по своду. Пальцы дернулись. Рефлекторно. А еще он что-то точно почувствовал.

– Еще раз.

И снова. Рефлекс. И какое-то смутное ощущение. Словно щекотка. Или… Дуновение ветерка.

– Я, кажется, что-то чувствую…

– Я сообщу гиатросу Лезариусу, – Иазон накрыл его ноги покрывалом, чтобы сохранить тепло в разогретых после массажа мышцах. – Полежи. Только не делай глупости. Я отойду ненадолго.

Икар опустился обратно на стол и кивнул. Если есть хотя бы смутный шанс, что к нему вернется чувствительность, он будет вести себя смирно.

Кузен ушел, и в комнате стало тихо. Только звук его собственного дыхания тревожил тишину. И она вдруг показалась невыносимой. Давила на виски. Оглушала, заставляя напряженно вслушиваться в звуки, ожидая, когда двери разъедутся, пропуская гиатроса Лезариуса. Секунды показались вечностью. А ведь он всегда мог ждать совершенно спокойно, размышляя о чем-то своем. А теперь… Что с ним стало? Когда все успело так перемениться, что он перестал себя узнавать?

Икар закрыл лицо руками и задышал коротко и часто. Сердце забилось гулко и громко. Ему казалось, будто он падает. Не так, как иногда бывает в полете – мгновения неконтролируемого падения, которые сменяются очередным виражом. Нет… Это было падения вниз. К ожидающей его жесткой поверхности. Без страховки и парашюта. Как не разбиться? Или стоит сделать именно это?..

11. Глава 10.

…Она снова была в Храме. Гладила стены. Трогала мебель. Обнимала подушку, пытаясь впитать ощущение мягкости.

– Я жива.

Жива. Вот только разум отказывается в это верить. И иногда сознание словно раздваивается. Сбоит. Все вокруг вдруг выцветает и удаляется. Становится неважным. Чужим. Пустым. Приходится напоминать себе, что она живет… Дышит. Ходит. Ест. Пьет. Становится легче. Мир снова обретает краски и возвращает объем.