– Здравствуй, – он протянул руку и сжал предплечье Иазона, невольно отмечая, как тот похож на отца.

– Гран-коммандер, вы не против замены? – уточнил гиатрос, терпеливо ожидая ответа.

– Нет, не против.

Он с запозданием вспомнил, что второй специализацией кузена была полевая медицина с отдельным разделом по восстановлению после ранений. Гиатросы, конечно, сопровождали военные корабли, но в группу быстрого реагирования их не засунешь, поэтому у каждой имелся свой специалист. Хотя бы с начальной степенью обучения. Иазон в Академии прошел все три и легко мог заменить травматолога.

– Мне жаль, что твои родители… погибли.

– Мне тоже, – без эмоционально ответил кузен, приступая к делу. Он помыл руки и нанес на ноги смесь для массажа. Икар ничего не чувствовал, но знал порядок действий.

– Я не знал, что Дорея умеет пилотировать.

Когда ему сообщили подробности гибели родственников, он испытал нечто сродни шоку. Та женщина, которая рыдала и просила его оставить дядю в покое никак не могла столь отважно бросить в бой. Никак не могла. Но, оказалось, он очень многое не знает о женщинах.

– Она иногда возила меня к морю. Сама. Когда отец улетал в Академию или куда-то за пределы Киориса. После той войны. Она брала катер. Корзинку для пикника. И меня. Мы улетали на Побережье. И проводили там вечер. Или целый день. Она учила меня плавать разными стилями и держать баланс в воде.

Ровный тон голоса контрастировал со смыслом слов. Наверное, эту странность ощущаются все пробужденные. И те, кто обладает эмоциями от рождения. Неправильность. Ошибку. Об умерших стоит скорбеть, а не оставаться равнодушными. Когда он успел это понять? Когда потерял сестру? Или Байона?

– Мне жаль, что тебя ранили, – цепкие пальцы разминали сведенные мышцы на ногах. Сгибали и разгибали конечности. Крутили ступни. – Я не хочу быть наследником.

Смена темы оказалась столь неожиданна, что принц вздрогнул.

– Что?

Иазон бросил на него короткий взгляд из-под упавших на глаза волос. И в этот момент стал болезненно похож на дядю. Таким молодым Икар его не помнил.

– Меня отозвали из армии. Заперли во дворце ради безопасности. Потом отправили в убежище вместе с императрицей. Я все понимаю. У каждого из нас свой долг. Но я не хочу быть наследником. Поэтому я пришел сюда.

– Хочешь, чтобы я восстановился и занял свое место?

– Да. Прости, если тебя это задевает, но я хочу быть честным.

– Не задевает…

Скорее веселит. Какой-то неправильной, исковерканной радостью. Уголки губ задрожали, снова пытаясь разъехаться от рвущегося наружу смеха. Креон не может быть наследником, Иазон не хочет, Талия погибла, а он… Он прикован к инвалидному креслу. Какая жестокая цена победы.

Приступ веселья схлынул, оставив внутри полное опустошение.

– Тебе нужно поговорить с жрицей, – отметил кузен. – Она поможет. Ты обращался в Храм?

– Я не хочу с ними говорить.

– Почему?

Потому что… как объяснить словами то, что сам не можешь понять?

– Я… Знаю, что она скажет. Любая из них. Они будут говорит о потерях. О том, что я ничего не мог изменить. А я и так это знаю… Просто знаю. И… мне не легче. Мне говорят, что нужно подождать. Что восстановление возможно, но… Ты знаешь, что такое ждать, оставаясь беспомощным? Где-то там Креон пытается помочь Саше. Он все делает по-своему, и это правильно… Мы разные. Но… Я хотел бы сделать все сам. Сам. Это я должен о ней заботиться…

Горло перехватило неожиданным спазмом, и он затих, пытаясь проглотить комок.

– Ты не доверяешь Креону? – Иазон добрался до ступней и сосредоточенно разминал пальцы.