– Меньшее зло… Знаете, я совсем не гожусь на эту роль. Ни для того, чтобы спасать этроссов, ни для того, чтобы решать за весь мир. Я просто человек. Я хочу, чтобы мои близкие были здоровы и счастливы. Я хочу сама быть счастливой. И я не хочу знать все это. Потому что знание – это тоже ответственность. И теперь я должна думать о том… Как не совершить ошибку и не разрушить то, что кажется мне правильным… Но построено на лжи.

– А кто, по-твоему, подходит? Императрица? Твой принц? Его брат-исследователь? Или главнокомандующий? Кому бы их них ты позволила решать?

Кому угодно… Вот только. Правильно ли это будет? И что ей теперь делать?

– Ты поймешь, что делать, когда придет время. А пока иди. Тебя там уже заждались…

– Что? Стойте! – Саша вскочила и закричала, наблюдая, как стремительно гаснет мир вокруг. – Подождите! Я еще…

…А потом она открыла глаза и увидела серый потолок.

– Я жива…

10. Глава 9.

…На массажный стол удалось перебраться только со второго раза. И в последний момент левая рука подогнулась, и он едва не упал на пол. Сильные руки гиатроса успели поддержать и помогли выровнять положение. Откинувшись на спину, Икар с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы. На лбу выступила испарина, шея взмокла, руки дрожали. И это он всего лишь дважды за четверть часа сменил положение.

– У вас все хорошо получается, гран-коммандер, не стоит торопиться, – гиатрос уложил его ноги на стол и отодвинул кресло в сторону.

С губ сорвался нервный смешок, который быстро перешел в горький смех. Он рвался из груди и все никак не прекращался, пока Икар не прикусил щеку и не ощутил на языке привкус крови.

– Простите, – он провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Последнее время эмоции все чаще брали верх. Вчера он в раздражении отбросил подушку и перевернул поднос с ужином. А все потому, что не смог сам поесть бульон. Хорош, что робот-уборщик убрал все до прихода гиатроса. Его срыв хотя бы никто не видел.

– Вам больно. Вы не можете жить так, как привыкли. Вы злитесь. И это нормально.

– Вы, наверное, часто такое видите.

Он же не один пострадал на этой войне. И видел других раненных. Вот только ни с кем не хотел говорить. Даже с жрицей. Какой-то частью разума, принц понимал, что поступает глупо и неправильно, но не мог себя пересилить. К счастью, Храм не настаивал.

– На самом деле, не очень, – гиатрос чуть растерянно улыбнулся. – У нас не часто происходят какие-то аварии, чтобы к нам поступали пациенты, но сейчас их много. До работы здесь я проходил практику в Геросе. Смириться с предательством собственного тела сложно в любом возрасте.

Теперь его сравнили со стариком, вступающим в пору бессилия и слабости. Пожалуй, именно так он себя и ощущал. Но правда все равно оказалась горькой…

Икар сжал зубы и перевел взгляд на потолок. Шанс на улучшение еще оставался, но с каждым днем верить в него и ждать становилось все сложнее.

– Я вас расстроил, гран-коммандер? Прошу прощения.

– Все в порядке.

Получилось сухо. Если бы он мог, он бы ушел. Просто встал и покинул комнату. Как было бы прекрасно. Ходить. Снова принадлежать себе. Почувствовать свободу.

– Возможно, я смогу кое-что исправить, – гиатрос не торопился начать массаж. – Моя смена подходит к концу, и сегодня вами может заняться другой специалист. – Он обернулся к дверям, которые плавно разъехались, пропуская еще одну фигуру в голубой форме. – Если, конечно, вы не против.

Икар повернул голову и с удивлением узнал в вошедшем Иазона.

– Здравствуй, Икар, – кузен не улыбался. Они не виделись с того памятного вечера в покоях императрицы, когда дядя и Дорея еще были живы.