– Никто не живет мечтой о том, чтобы отнять чужую жизнь, – мягко заговорила жрица и пододвинула ей салфетки. – Никто не рождается с желанием стать убийцей. Мучить других. Причинять боль. Дети – невинны. И ничего не знают о жизни. Потом они вырастают и иногда сталкиваются с решениями, которые грузом ложатся на совесть. Но от ответственности нельзя отворачиваться. Мне жаль, что вам пришлось пройти через это. Мне очень жаль. Но ваша боль – это то, что нужно принять. Она убережет вас от последующих ошибок. А отрицание вины лишь их увеличит…

Еще бы от осознания перестало быть так горько. Так муторно и противно. Если бы перестало тошнить от себя. Она так долго притворялась идиоткой, что возвращаться к реальности было почти физически больно. На Этре, на корабле этроссов все происходило как будто не с ней, а с кем-то другим. Она лишь играла роль, и все было чуть проще. Но теперь игра кончилась. А вот последствия… остались.

– Я не хочу этого… – лицо было мокрым, и салфетки совсем не помогали. – Не хочу снова принимать решения. Не хочу…

– А чего вы хотите?

Спрятаться. Сбежать от мира. Залезть в тихий, темный уголок и там провести следующие годы, пытаясь прийти в себя. Но… Это ведь не выход. Она уже пробовала. Знает.

– Жить. Я хочу жить.

Озарение пришло неожиданно. И остро. Ярко, как вспышка. Она могла умереть. На Земле. На Этре. Но все еще была жива. И хотела жить. Снова.

– Жизнь – это прекрасный выбор, – лицо киорийки посветлело, а морщинки на лбу немного разгладились. В глазах появился блеск.

А Саша продолжала плакать. Слезы катились и катились. Им не было конца. Словно внутри открылась плотину, в которую вдруг потекло все. Смерть Филис. Злость. Боль. Страх. Ненависть. Тяжесть ожидания. Ложь и лицемерие. Постоянное напряжение.

Горло сдавили рыдания, но с губ не сорвалось ни звука.

– Слезы – это воды, – жрица переставила кресло ближе и села рядом. – Пусть текут. Они кончатся, а вместе с ними уйдет все. Плачьте. Запертое внутри горе отравляет душу. Делает ее черствой. Сухой. Убивает. Пока вы можете плакать – вы живете.

– Капитан Байон… Он занял мое место… Я должна была остаться там, а он… Меня унесли.

– Он сделал свой выбор. Капитан был военным. Опытным. Он знал, что и как делать. И не первый раз принимал такие решения. Мы будем скорбеть о нем и о других погибших, когда придет время. Мы вспомним их, назовем имена и отпустим… Потому что мертвые должны оставаться мертвыми.

Мягкие руки накрыли ее ладони, сжатые в кулачки. Согрели. Саша покачала головой.

– Я не хочу, чтобы из-за меня погиб кто-то еще. Пусть даже по своему выбору. Так не должно быть. Люди не должны гибнуть. Не на войне.

Понимающие глаза, полные печали. Кажется, в них собралась вся мудрость мира. И скорбь. Та, что всегда сопровождает понимание.

– К сожалению, такова жизнь… Мы победили воины на Киорисе. Но не способны сделать так, чтобы они прекратились везде.

– Так не должно быть…

Девушка взглянула в распахнутое окно. На зелень. Деревья. Птиц. Всего декаду назад здесь тоже шла битва. Но жизнь уже вернулась. Альмы, жрицы. Они возрождали обыденный порядок, внушая этим веру в то, что жизнь продолжается. Она идет. Несмотря ни на что…

Киорис победил. На нем нет войн. Потому что выживание – лучшая мотивация. Потому что в итоге их слишком мало, чтобы убивать друг друга. Потому что есть Археосы, соблюдающие ограничения…

«Ты понимаешь, что будет с Киорисом, если все вдруг узнают, что привычные ограничения – лишь следствие нашего воздействия? Захотят ли они и дальше жить так? Или попытаются избавиться от нас? Хватит ли им моральных сил и этики, чтобы сделать выбор?»