Черт возьми, что бы там ни было, она просто вылитый ангел!

Я машу ей рукой, и она улыбается в ответ. Ее улыбка меня успокаивает.

Как-то всегда так получается, что я накручиваю себя и переживаю, пока ее нет рядом. А как только мы оказываемся вместе, я вижу, что она меня любит. Даже когда ей грустно.

Сикс открывает окно и отходит немного, чтобы я мог залезть. В комнате темно, как будто она уже спала, но сейчас еще только девять.

Повернувшись, оглядываю ее: на ней футболка и пижамные штаны с принтом в виде кусочков пиццы. Тут же вспоминаю, что сегодня не ужинал. Да и не обедал, кажется. В последнее время кусок в горло не лезет.

– Как дела?

– Нормально.

Сикс пристально смотрит на меня, и я по глазам вижу, что ее что-то тяготит. Она садится на кровать и жестом приглашает меня устраиваться рядом. Ложусь и смотрю на нее снизу вверх.

– На самом деле не нормально.

Тяжело вздохнув, Сикс сползает немного к краю кровати и ложится рядом со мной. Ко мне она не поворачивается – смотрит в потолок.

– Знаю.

– Правда?

Она кивает.

– Я чувствовала, что ты придешь сегодня.

Моментально жалею о том, что затеял этот разговор, – весьма вероятно, мне не понравится, чем он закончится. Черт! Теперь мне страшно.

Спрашиваю:

– Хочешь меня бросить?

Повернув голову, она прямо смотрит мне в глаза.

– Нет, Дэниел. Не будь тупицей. С чего вообще такой вопрос? Может, это ты меня бросить хочешь?

– Нет, – тут же выпаливаю я. – Сама тупица.

Она тихо смеется, что в целом хороший знак, однако потом отворачивается и вновь молча глядит в потолок.

– У нас как-то все не ладится последнее время. Что происходит? – спрашиваю я.

– Не знаю, – тихо отвечает Сикс. – Я тоже об этом думала.

– Что я делаю не так?

– Не знаю.

– То есть я все-таки делаю что-то не так?

– Не знаю.

– Что мне сделать, чтобы стать лучше?

– Лучше уже некуда.

– Значит, дело не во мне? Тогда в чем?

– Во всем… ни в чем… Не знаю.

– Мы так ни к чему не придем.

Она улыбается.

– Да уж, серьезные разговоры нам никогда не давались.

Так и есть. Мы оба довольно легкомысленны, и все разговоры у нас пустяковые. Нам нравится дурачиться и делать вид, что мы ни о чем серьезном не задумываемся, потому что на самом деле копни чуть глубже – и уже не выберешься.

– Ну, как видишь, ни к чему хорошему это не приводит. Так что давай рассказывай, о чем думаешь. Может, если покопаться немного у тебя в голове, мы и разберемся, что происходит.

Повернув голову, Сикс смотрит мне в глаза.

– Я думаю о том, как ненавижу каникулы.

– Почему? По мне, так лучшее время года. Учебы нет, жратвы полно, можно лежать на диване и толстеть.

Она и не собирается смеяться – в глазах все так же грусть. И тут до меня наконец доходит, почему ей не нравятся каникулы. Вот придурок! Надо извиниться, но я понятия не имею, что сказать, поэтому просто беру ее за руку так, что наши пальцы переплетаются, и сжимаю ее.

– Пока мы на каникулах, ты думаешь о нем?

Она кивает.

– Постоянно.

Я не знаю, что ответить. Пытаюсь придумать, как ее подбодрить, но она уже переворачивается на бок лицом ко мне.

Отпустив ее руку, глажу большим пальцем по щеке. В ее глазах такая тоска, что мне хочется целовать ей веки. Увы, не поможет. Эта тоска постоянно с ней и лишь прячется за фальшивой улыбкой.

– Ты когда-нибудь думаешь о нем? – спрашивает Сикс.

– Да, – признаюсь я. – Не так, как ты, конечно. Все-таки он был у тебя в животе девять месяцев, ты любила его, держала на руках. Я же понятия о нем не имел, пока ты не рассказала, что случилось. У тебя теперь рана на душе. Со мной, конечно, не так.