– А я тогда почему должен помогать прибираться?

– Родители все еще тебя содержат, так что за тобой должок.

Справедливо. По-прежнему стою в дверях, оттягивая неизбежное.

– Что делаешь?

– Домашку.

– Передохнуть не хочешь? Может, в приставку поиграем?

Ханна смотрит на меня так, будто я ей предложил прикончить кого-нибудь.

– Я что, хоть раз соглашалась?

У меня вырывается протяжный стон. Да-а-а, неделька будет длинная.

Холдер со Скай возвращаются сегодня вечером, но до завтра все равно заняты. У Брекина семейная херня. Сикс, нутром чувствую, разобьет мне сердце. Именно поэтому я ее весь день избегаю – не хочу, чтобы меня бросали во время каникул. Да и вообще не хочу. Что, если я не буду писать и звонить Сикс? Тогда у нее не будет возможности со мной расстаться, и я смогу дальше пребывать в блаженном неведении.

Направляюсь в сторону кухни, когда Ханна меня окликает, и я возвращаюсь. Чувствую себя как мешок с дерьмом.

– У тебя все в порядке? – спрашивает она.

Втянув голову в плечи и буквально упиваясь жалостью к себе, трагическим голосом объявляю:

– Ничего у меня не в порядке.

Ханна кивает мне на кресло-мешок в другом конце комнаты. Подхожу и с размаху плюхаюсь в него. Даже не знаю, почему я ее послушался: сейчас будет задавать вопросы, отвечать на которые нет ни малейшего желания. Ладно, может, получится хотя бы немного тоску развеять. И это уж точно лучше, чем мыть посуду.

– Чего унылый такой? Вы с Сикс разбежались, что ли?

– Пока нет, но все к тому идет.

– Почему? Что ты натворил?

– Ничего, – оправдываюсь я. – Ну или как минимум я не в курсе. Не знаю уже, что и думать, – у нас с ней как-то все сложно.

Ханна со смехом закрывает ноутбук.

– Сложно – учиться на врача, а в отношениях все просто. Ты любишь – тебя любят. Если это не так, пора завязывать. Элементарно!

Я качаю головой.

– Нет, я люблю Сикс, правда! И она меня любит. И тем не менее у нас все очень сложно.

Есть у Ханны одна особенность: иногда ее глаза загораются каким-то радостным предвкушением, и происходит это в самые неподходящие моменты, как, например, сейчас, когда речь идет о том, что моим отношениям осталось недолго.

Чему уж тут радоваться!

– Думаю, я могу помочь.

– Нет, не можешь.

Откинув одеяло, Ханна подходит к двери, закрывает ее и разворачивается ко мне. Она хмурится, радостный огонек в глазах потух.

– За то время, что я здесь, ты еще ни разу не пошутил. У тебя что-то случилось, и, как старшая сестра, я хочу знать, что именно. Если сам не расскажешь, соберу семейный совет.

– Только попробуй!

Ненавижу семейные советы. Казалось бы, мы должны решать наши общие проблемы, а в итоге все только о моем поведении и говорят.

– Спорим? – подначивает Ханна.

Издав протяжный стон и закрыв лицо руками, я глубже зарываюсь в кресло-мешок. Справедливости ради, Ханна, вполне возможно, единственный голос разума в этом доме. Чанк еще слишком мала и ничего не поймет, отец, как и я, слишком инфантилен, а мама сразу с катушек съедет, если узнает нашу с Сикс тайну.

Не хочу ни с кем это обсуждать. Пожалуй, только Ханне я и мог бы довериться. Помимо Скай и Холдера, конечно, но к ним не пойдешь – они поклялись даже не заикаться на эту тему.

Боюсь, если я не поговорю с кем-нибудь, мы с Сикс точно расстанемся. И все это именно сейчас, когда я уже не представляю себе жизнь без нее.

Глубоко вздохнув, я сдаюсь.

– Ладно, только сядь.

Во взгляде Ханны снова появляется радостное возбуждение. Буквально запрыгнув на кровать, она устраивается в позе лотоса рядом с кучей одеял и, подперев рукой подбородок, вся в предвкушении, застывает.