– Кажется, за вами приехали, Зинаида Александровна, – произнёс у девушки за спиной господин Левшин, и Зина вздрогнула от звука его голоса: в нём явственно сквозило разочарование.

Впрочем, она даже не успела повернуться к своему навязчивому знакомцу. Бородатый кучер переступил порог зала ожидания и громко возгласил:

– Я послан за барышней Тихомировой! Такая здесь есть?

Как будто без этого бесцеремонного вопроса не было видно, что иных барышень, кроме Зины, на станции не имеется! И всё же девушка поспешила ответить:

– Зинаида Тихомирова – это я! И я вас дожидаюсь…

Она хотела сказать: уже полдня. Но тут напольные часы «Павел Буре» в углу зала ожидания пробили шесть раз, и Зина смолкла на полуслове. Она и не предполагала, что прошло всего полтора часа с того момента, как проводник оставил её на станции.

Впрочем, кучер уже шёл в её сторону. И девушка с мимолётным удовлетворением отметила, что при его приближении Андрей Иванович Левшин отступил вбок и двинулся от Зининой скамьи прочь, в сторону дверей станции.

Кучер же, подойдя, снял с головы мокрый картуз, а затем окинул изумлённым взглядом Зинино белое платье и только что языком не поцокал. Да и то сказать: не пристало в таком непрактичном наряде ездить по железной дороге! Вот только дорожного платья в Зинином гардеробе не оказалось, и времени на то, чтобы таким платьем обзавестись, у неё не было. Пришлось ехать в обычном наряде, какой Зина носила летом в уездном Живогорске – где никто вот так, недоумённо, на неё не глядел.

Однако кучер быстро опамятовался: явно уразумел, что не пристало ему столь неучтиво разглядывать хозяйскую гостью.

– Меня, барышня, Антипом кличут, – проговорил он и чинно Зине поклонился. – Я кучером состою у господ Полугарских, к которым вы прибыли. И вы уж извиняйте, что встречаю я вас с опозданием. Бабушка ваша, Варвара Михайловна, пропала куда-то. Со вчерашнего вечера её никто в усадьбе не видел. Барин же наш, Николай Павлович, хоть и знал о вашем предстоящем приезде, но о дне и часе ему ничего не было известно. А телеграмму от вашей маменьки он только сегодня днём отыскал в бюро Варвары Михайловны. И, как только отыскал, сей же час отправил меня за вами.

Зина несколько раз изумлённо сморгнула, отказываясь верить в то, что правильно поняла услышанное. А потом в голове у неё зазвучал голос (ведьмы) бабы в чёрном платке: «Там немало народу запропало…» Зина оперлась рукой о спинку скамьи, так, что атласная сумочка-мешочек, висевшая у неё на запястье, заскользила вниз. И не упала на дощатый пол только потому, что зацепилась за отворот Зининой летней перчатки. Другой рукой девушка принялась тереть лоб, даже не замечая, что шляпка её от этого всё больше сползает на затылок.

Кучер между тем продолжал говорить:

– Я уж гнал, гнал лошадок, пусть и гроза разразилась! Ведь разве же это дело – барышне торчать тут одной! – И он со значением глянул на господина Левшина, который, впрочем, эту эскападу проигнорировал; выглядывая из дверей, он рассматривал что-то снаружи – и явно не присланный за Зиной ландолет.

Девушка наконец-то отняла руку ото лба и даже нашла в себе силы с благодарностью кивнуть Антипу. Тот, хоть и вымок до нитки, пока ехал, не сделал остановку, чтобы переждать дождь под козырьком барского экипажа. Первое ошеломление, накатившее на дочку священника, когда Антип сообщил ей поразительное известие, слегка прошло. И девушка, слыша саму себя словно бы со стороны, спросила:

– Но что значит: бабушка пропала? Она прямо в доме исчезла? Или куда-то пошла, а обратно не вернулась?