Рядовой, доставивший в камеру Марию Демори, обходит Одинцова справа и встает рядом. Оба какое‑то время молчат, глядя на истекающих кровью покойников.

– Крылья видишь? – сухо спрашивает генерал, показывая пальцем на стену.

– Нет, только кровь, – спустя несколько секунд отвечает солдат и возвращает вопрос: – А вы?

– Померещилось, – нехотя отзывается Одинцов.

– Ну да, жуткое зрелище, – заметно нервничая, соглашается рядовой.

На самом деле в мертвецах нет ничего пугающего. Труп – это просто труп. За свою жизнь генерал видел их столько, что давно перестал испытывать какой‑либо дискомфорт.

Тем не менее на этот раз всё иначе. Убить, выполняя приказ, и получить глубокое моральное удовлетворение ему довелось впервые. Возможно, причина разгулявшейся фантазии кроется именно в этом. Новый опыт и новые ощущения с проблесками проснувшейся совести. Все‑таки получать кайф от убийства – это неправильно, если ты не патологический маньяк‑серийник.

– Так что с телами? – снова влезает в его мысли неугомонный боец. Генерал раздумывает ровно минуту, взвешивает все за и против, просчитывает возможности и последствия. Приняв решение, он чувствует, как настроение стремительно ползет вверх. Ему сегодня определенно фартит.

– Головы заморозить, остальное сжечь, пепел поместить в урны и оставить до дальнейших распоряжений.

– Головы‑то зачем… – растерянно бормочет побелевший как мел солдат.

– Отправим в центральный офис корпорации, – поясняет Одинцов. – Так сказать, памятный дар в знак дальнейшего сотрудничества и партнерства.