– Магия по-прежнему слишком далека от сферы моих интересов.

Северино поднял бровь:

– Кажется, раньше вы так не думали.

– Я помог леди Арде, потому что она мой друг.

– В таком случае, нам с вами тоже следует как можно скорее подружиться.

Увидев выражение лица Феликса, Северино раздражённо вздохнул:

– Я не просто так сказал вам, что мои карьерные потуги были моей большой ошибкой. По паре наблюдаемых нами случаев, и ещё десятку тощих сомнительных отчётов я позволил сделать выводы о крайне могущественной и опасной магической сущности. Вот о чём мне нужно было думать, а не о повышении. И теперь эта сущность на свободе, и я не уверен, что даже Боги знают, чем это кончится! Комиссия не усмотрела в моей с Исмаилом работе нарушений. Они считают, что такие обстоятельства никто не мог бы предугадать. Меня не отстранили и не наказали. Но они не знают всего!

Мы недооценили Лоренцо и вашу подругу, и то, как много значит сопротивление саатхинну вместо сотрудничества с ним. Нам нужна не только ваша помощь, но и их тоже – абсолютно добровольная, и не имеющая ничего общего с нашим прошлым опытом взаимодействия!

Феликс замер. Так вот оно что. Они надеются, что он поможет им найти Арду. Теперь понятно, почему они явились лично.

– Уверен, что самые могущественные чародеи страны найдут способ справиться с проблемой и без помощи простого гвардейца и вчерашней студентки Академии, тем более что леди Арда не пожелала развивать карьеру в данном направлении. Дела магов – это дела магов.

Терпение Северино иссякло, но он не позволил себе вспылить. Движения его были размеренными и спокойными, и только тон голоса на прощальной фразе выдавал, насколько он раздражён несговорчивостью Феликса:

– Боюсь, офицер Венсо, вы и представить себе не можете, насколько быстро дела магов могут стать вашими делами.

***

Домик буквально кричал о бедности его хозяев. Ветхий, щелястый и обшарпанный, он не сохранил в своём облике и намёка на свои лучшие годы.

Внутренняя обстановка была ничуть не лучше. Лишь немного удивляла чистота и пустота – даже у нищих обыкновенно бывало больше вещей, пусть основу их сокровищ и составляло откровенное барахло. Но хозяева дома слишком часто переезжали с места на место, и привыкли довольствоваться только самым необходимым. Нужда в переездах отпала – их уже никто не искал, а вот привычки остались.

Мужчина читал сказку. Не по книге – их они не могли себе позволить, да и читать он едва умел, а по памяти. Но он делал это так часто, что не сбивался, хотя сказка была длинной.

Тот, для кого всё это затевалось, уснул ещё в середине. Но почему-то было важно дочитать до конца – возможно потому, что конец у сказки счастливый.

В отличие от его собственной истории.

Все знакомые из прошлой жизни, пока он поддерживал с ними связь, недоумевали – зачем он потащил с собой ребёнка. Больного, неспособного к самостоятельной жизни. Они не понимали, что он память о ней – самом большом чуде его жизни.

И пусть за этим ребёнком охотились – в прошлом было не так уж много того, за что стоило цепляться. И перебираться с места на место ему доводилось и раньше…

Но всё наконец улеглось. Он так же беден, как и всегда, но теперь у него были они: сын, сказка и воспоминания.

Мужчина вздохнул и поправил тощее одеяльце на спящем. Сын давным-давно уже перерос эту тряпку – как перерос и отца. Будь боги более милосердными, он бы давно не считался ребёнком. Но они распорядились по-другому… И всю вину за их жестокость почему-то возложили на его мать.

Услышав скрип двери, мужчина решил, что ему послышалось. Они слишком бедны, чтобы ими интересовались даже разбойники.