Год ушёл на то, чтобы вжиться в эту стаю. Меня проверяли, испытывали, унижали. Сам Гарик, тварь такая, не раз пробовал. Деньги давал мизерные, смех один, но другого выхода у меня не было. Вспоминаю, и мерзко делается, противно и тогда было, и сейчас, спустя годы, тоже противно. Только в те годы я понимала, что больше ничего не умею, что ехать мне некуда, что стучаться не к кому, я осталась одна. Вот и терпела. Терпела всё, что происходило. Страшно подумать, но я жила этим!

Постепенно втянулась. Как ни странно, занимаясь этим дома, у меня даже был какой-то азарт и хотелось заработать побольше, покрасивее одеться, вкуснее поесть, а вот в Москве нет. Там было только отвращение. Вроде бы деньги пошли, но и грязь душевная стала липнуть к коже, к сердцу, к памяти. Гарик платил копейки по сравнению с тем, что мы зарабатывали, но даже этих копеек хватало, чтобы ни в чём себе не отказывать. Жила, как казалось, красиво: гардероб – на зависть, от деликатесов воротило, как от повседневной овсяной каши. После ночи, вставала как стекло, никогда не дрыхла днём, как девчонки. Ехала в парк, в музей, бродила по улицам Москвы. Хотела хоть как-то остаться живой внутри и красотой, и чистотой города закрыть разрастающуюся грязь внутри. Пыталась.

Через год успешной работы Гарик перевёл меня на иностранцев. Вот тут бабки просто посыпались! Я начала копить, причём не рубли, а доллары. А тогда это, сами знаете, было запрещено. В Москве были магазины «Берёзка», для иностранцев. Помните, наверное?

– Помню, – кивнула Мария, не перебивая, только внимательнее посмотрела на Арину.

– Вот и я там бывала. В ресторане, где работала, познакомилась с барменом. Витьком его звали, быстро завертелось у нас. Сначала, как казалось, вроде любовь, но только казалось, потому что он знал, чем я занимаюсь, и даже клиентов подгонял. Тихо, чтобы Гарик не знал. Поэтому какая уж тут любовь! Переехала к нему, жили вместе. Копили деньги. Мечтали сбежать. Я даже забеременела от него. Но, чтобы Гарик не узнал, сделала аборт. Витька всё организовал, сам, быстро. Не из-за заботы обо мне, конечно, а из страха. Ему главное было, чтобы я не выпала из обоймы, а продолжала приносить бабки.

Прошло пять лет, как я уехала из дома. Долго про семью не вспоминала, если честно, даже забыть старалась. Но года через три, что-то кольнуло внутри, написала матери письмо. Ответ получила на до востребования. Узнала, что отца не стало. Захлебнулся собственной блевотой. Как жил в дерьме, так в нём и умер. Не поверишь, я даже не огорчилась! Ни капли.

Мать писала, что брат техникум заканчивает заочно, работает электриком, как батя. Но она тогда умолчала, что он уже начал пить. Полинка в школу пошла. В соседней комнате умерла бабушка, и им отдали её комнату. Витька туда переехал, жил как холостяк. Сам по себе был всегда, на своей волне, чужой в семье. Ни поддержки, ни ласки, ни доброго слова от него не услышишь. Эгоист редкостный.

Я даже слезу пустила над письмом, посидела в тишине и опять забыла о них на годы.

А тут и денег накопилось целый чемодан. И всё в долларах! Мы с Витьком стали строить планы: как уйти от Гарика, чтобы уехать подальше. Мечтали о домике у моря, где не нужно больше притворяться. Хотелось просто быть. Без страха, без обмана, без клиентов.

Но мечты мои недолго длились. Однажды к нам на квартиру нагрянули менты. Витька был на смене, в ресторане. Начали шмон, документы проверять. А у меня ни прописки, ни официальной работы. И в сумочке пачка долларов. Откуда взялась? Я сразу поняла, что это Витька. Он меня сдал. Решил, что чем делить, лучше всё себе забрать. Спрятал остальное где-то, менты ничего больше не нашли. А меня забрали. Я, тогда как в воду опущенная была.