Она вновь замолчала, как будто перед непроходимым препятствием.

– Вот от тоски я и начала, – уже гораздо тише, продолжила. – Начала зарабатывать. Чтобы не клянчить, не воровать у матери из сумки, не унижаться. Но я не умела ничего, кроме… – она сглотнула, и как будто выдавила из себя: – Кроме того, как соблазнять. Вот и пошла по самой короткой дорожке и занялась проституцией.

Мария не шелохнулась. Лишь чуть наклонилась вперёд, опустив взгляд. В её лице не было ни осуждения, ни отвращения, только внимание, участие и, как ни странно, сострадание. Увидев это, Арина немного расслабилась, но всё равно сдержанно усмехнулась.

– Смотрю, ты даже не удивляешься? – спросила и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Поднялась я быстро. Школу бросила. Обедала в единственном в городе ресторане. Там и ловила своих клиентов. Командировочные, приезжие; они не искали красоту, искали тепло. А я давала его, пусть и фальшивое. Милиция быстро поставила на учёт, гоняли отовсюду. Но деньги нужны всем, и работники гостиницы получали с меня процент. Так всё и продолжалось. Мать плакала, ругалась, проклинала, выгоняла, но город маленький и деться некуда. Я приходила домой днём, чтобы поспать. С братом дралась так, что думала, останусь со шрамами.

Она вдруг опустила голову, будто стараясь спрятаться от самой себя.

– Какой стыд! До сих пор внутри всё ёжится. Восемнадцать лет, а я уже совсем другая: грязная, потерянная, – прошептала. – Как только получила паспорт, сразу уехала. Куда глаза глядят. Мама напоследок сказала: «Уезжай. Мы через тебя столько стыда хлебнули, за всю жизнь не отмоемся». Обняла, поцеловала и вытолкнула за дверь. Я ушла с чемоданом, без образования, без будущего. Восемь классов, это всё, что у меня было!

Арина легла, завернувшись с головой в одеяло, и замолчала. Словно выговорилась, но всё ещё не отпустила себя. Тело, едва заметно, дрожало, и казалось, что она пытается удержать внутри последние слёзы.

Мария посидела немного, перевела взгляд на Лику, неподвижно лежавшую на своей кровати, как будто застывшую. Осторожно вздохнула, тоже легла и закрыла глаза.

В тот день в палате больше никто не разговаривал. Тишина была полная, почти священная. Молчали до ужина, ели тихо, не поднимая глаз. Свет выключили раньше обычного. Каждый лежал в темноте, слушая, как медленно тикают часы. Жизнь продолжалась без репетиций.

Утро началось рано и, можно сказать, почти весело. Арина, будто скинув с себя груз вчерашнего разговора, быстро спрыгнула с кровати, растормошила соседок и ушла в душ. Ни следа от тяжёлых воспоминаний, ни капли вчерашней грусти, всё казалось обыденным, привычным, будто она и не раскрывала накануне самые болезненные страницы своей жизни.

– Ну что, продолжим? – с вызовом и одновременно с оттенком нетерпения в голосе спросила она после завтрака, удобно устроившись на кровати. – Не противно вам слушать мой рассказ? – пристально глядя на Марию, ждала ответа, будто проверяя её на стойкость.

– Совсем нет, даже ничуточки. Так что можешь смело продолжать, – спокойно ответила Мария, усаживаясь поудобнее.

– А ты как? – обратилась Арина к Лике. – Не возражаешь, чтобы я продолжала?

– Валяй, – пожала та плечами, изобразив странную улыбку: непонятно было, то ли насмешка в ней скрывалась, то ли раздражение, а может, просто маска, чтобы никто не догадался, что на душе?

– Ну раз так, слушайте, – с готовностью продолжила Арина, словно только и ждала разрешения. – Уехала я тогда из родного города и не куда-нибудь, а прямиком в Москву. Без образования, без профессии, без понимания, как жить и чем заниматься, но с чётким осознанием одного: назад дороги не будет?! Делать я ничего не умела, кроме того, чем зарабатывала дома. Сначала было тяжело, очень тяжело! Меня и били, и обманывали, и деньги отбирали, и страх, этот липкий страх, поселился во мне сразу. Всё это длилось, пока не попала я в руки к одному гадёнышу. Звали его Гарик. Девчонками торговал, зарабатывал на нас и, надо сказать, неплохо зарабатывал. Взял он меня в свою команду, как это называл. Там одной работать нельзя было. Всё было поделено, каждый метр – чья-то территория. Если бы я не согласилась, меня бы просто убрали. В этом мире нет места для одиночек.