_________________

* Самоповреждение

10. Глава 10

За окном цедит мелкий мерзкий дождь, серые тучи клубятся над черепичными крышами, садовыми деревьями и одинокими елками, до самого горизонта в их плотной завесе не видно просвета.

По полу, цепляясь мертвыми пальцами за лодыжки, ползают озверевшие сквозняки.

Мы с папой завтракаем в сумрачной, тягостно тихой столовой: в ней слишком темно, но никто из нас не встает и не включает свет.

Папа первым нарушает молчание: отпивает воду из высокого стакана, прочищает горло и мягко произносит:

— Ника... Возможно... Очень скоро меня... нас... будут ждать большие испытания. Но ты как никто умеешь с ними справляться, поэтому я спокоен.

— Ты о чем, пап? — недоумеваю, и вилка со звоном падает на фарфор.

Ничто не выбивалось за рамки ежедневной рутины: папа проводил инспекции, оперативно реагировал на обращения жителей, часто выезжал в город, охотно давал интервью. К чему же он клонит?..

— Ни о чем не волнуйся. — Он опережает мои расспросы. — Просто будь готова какое-то время пожить без меня.

— Пап?.. — ною я. — Как это понимать?

— Мне пора. Опаздываю на встречу. — Отец отодвигает стул, поднимается и поправляет галстук. Желает хорошего дня и спешит к служебной машине.

С тревогой смотрю ему вслед. Что с ним? Что-то стряслось на работе? Или же... проблемы со здоровьем?!

Эфир наэлектризован и потрескивает от дурных предчувствий. Теперь я ощущаю кожей: скоро произойдет беда. Я жду ее, и от страха темнеет в глазах.

Прибираюсь в столовой, загружаю тарелки в посудомойку, стираю с поверхностей пыль, но все равно не нахожу себе места. Мне необходимо отвлечься...

С последней встречи с Хармом прошла неделя, и я окончательно признаю, что нуждаюсь в этом отвратительном существе, ненавидящем меня просто так, за факт существования. Зависимость от него сродни наркотической: только он способен управлять моими мыслями и замыкать их на своей противоречивой персоне, становясь центром мира.

От тяжелых дум ненадолго отвлекает грустное лицо Жени на экране ноутбука и подробный отчет о том, как тухло и тоскливо живется в Лондоне.

— Вот такая ботва... Как ты там? Бережешь себя?..

Стенания брата прерывает Артем: оттесняет того в сторонку и дурашливо скалится в камеру:

— Как завещал великий А.С. Пушкин: «Береги честь смолоду». Бережешь, малая?

— Берегу... — От двусмысленности его фразы моментально пересыхает горло.

Выдавливаю оптимистичную улыбку и пытаюсь договориться с собой: Артем мой жених. Он имеет право включать контроль. И рано или поздно займется этим уже без шуток.

Еще час сижу в остывающей ванне и чувствую, как гудят мои вены, перегоняющие литры жидкой, ненасыщенной и прозрачной крови: возможно, отравленной. Вожу пальцем по надписи на животе — единственному доказательству того, что Харм все же существует, что он не сумбурный красивый сон, хотя каждый раз оставляет на память лишь похожее смятение эмоций.

И осознание накатывает волной холодного ужаса: с такой отметиной на теле я никогда не решусь переспать с собственным женихом. Потому что не смогу объяснить, как допустила ее появление.

***

Накануне рейс Лондон — Москва благополучно приземлился в Домодедово, а в эти минуты фирменный поезд из столицы замедляется у перрона родного вокзала.

Покидаю заднее сиденье тачки, принадлежащей будущему свекру, заверяю водителя, что скоро вернусь, и, глубоко вздохнув, шагаю к перрону.

В дверях вагона показывается Артем, и его порядком подзабытый образ мгновенно обретает четкость: холеное лицо, стильная стрижка, умопомрачительные шмотки. Он спрыгивает на асфальт, разводит в стороны руки, и я ныряю в его объятия.