Я жду его еще и потому, что он привезет рассказы о брате и беззаботной лондонской жизни, и намеренно, прилагая все силы, стараюсь думать только о нем.

Сегодня мы с Катей собираемся посетить концерт.

В арт-кафе, у истоков создания которого когда-то стояла мама, вечером выступают новомодные мамбл-панк группы: их репертуар состоит из циничных злободневных текстов и легко вставляющей музыки. Катя уже полмесяца трещит про каких-то Self-harm*: сходить на это сомнительное мероприятие она решилась только ради их сета.

Заехав за мной в заранее оговоренное время, подруга обнаруживает меня в джинсах и футболке и приходит в ужас — загоняет обратно в комнату и переодевает в короткое платье. Мои доводы, что мы, вообще-то, идем на рок-концерт, в расчет не принимаются.

В арт-кафе многолюдно, царит непринужденная приятная атмосфера, на небольшой сцене выступают ярко одетые, красивые мальчики — мы успеваем обсудить каждого, оценить по шкале от одного до десяти внешность и талант и пропустить по три коктейля в баре.

Наконец Катя вскидывает запястье, сверяется с дорогущими часиками, привычным нервным жестом заправляет за уши короткие волосы и заговорщицки шепчет:

— Следующие — Self-harm. Подойдем поближе. У них туева хуча просмотров на YouTube... Их солист... Просто пушка!

Место за барабанами занимает парень внушительных габаритов, обалденный мрачный диджей встает у пульта, а потом к микрофону выходит... Харм, и у меня подкашиваются коленки. Высокий, весь в черном, а в огромных глазах горит дьявольский огонь. Вокруг исступленно пищат девчонки.

Он тащится от своей крутизны и значимости, а мне хочется убить его или убиться самой. Мысли приходят в полный раздрай: я ожидала увидеть его где угодно, но только не на сцене. Потому что слишком плохо думала о нем.

От страха и чудовищного стыда сводит желудок. По моей вине мы очень хреново расстались, но здесь, в окружении его поклонников, корчить из себя надменную богачку больше не прокатит...

Харм пинает примочку, его гитара ревет, а по моей коже бегут мурашки. Я снова цепенею, подпадаю под гипноз и пропадаю. Нужно поскорее отсюда сбежать, и это будет самым мудрым и вполне привычным решением.

В последний раз оглядываю сцену и вдруг обнаруживаю, что Харм смотрит на меня.

Сердце ухает в пятки, дыхание сбивается. Он смотрит мне прямо в глаза с той самой ухмылкой, которую не раз демонстрировал и которой не раз уничтожал, и выводит голос на полную силу:

— ...Бросаю спичку — гори, я разрешаю,

Попытайся согреть собственную смерть...

Слова его песни опутывают тело как холодные липкие змеи, отчего-то кажется, что вся эта фраза — посыл именно мне. Но кто я такая?..

Вокруг творится невообразимое: парни сходятся в жестком слэме, девчонки впадают в экстаз, плачут и кричат, требуя выступления на бис, но Self-harm после пары номеров освобождают сцену для других музыкантов.

Харм проходит мимо, никак не обозначая, что мы знакомы, но шлейф его парфюма переворачивает все в моей душе.

Self-harm... Как я могла быть настолько тупой, чтобы не догадаться, с кем сегодня столкнусь? Почему игнорировала многочисленные ссылки на видео, присланные Катей в нашем чате?

Мрачно напиваюсь в баре, и компанию мне составляет лишь ноющая, еле слышная мигрень, Катя весело трещит с барменом, а Харм и его группа в окружении готовых на все девчонок развлекаются за соседним столиком.

Он широко и светло улыбается. Даже не верится, что он так умеет.

Последний коктейль был явно лишним и колом встает в желудке. Покидаю высокий неудобный стул и на нетвердых ногах направляюсь к уборным.