Смотрю на него, и в темно-зеленых глазах на долю секунды мелькает замешательство. Но мальчик этот — лицемер, мастерски владеющий чувствами, и уже миг спустя больше нельзя разгадать его взгляд. Могу поклясться: так дети смотрят на муху, прежде чем оторвать ее крылышки.

Он двигается еще ближе, резко подается вперед и вдруг обрушивает свои губы на мои. Поцелуй получается то исступленным — на грани укуса, то нежным и сладким, как смертельный яд. Сердце сжимается в болезненный комок и не бьется. Один удар — и оно взорвется и разлетится на кусочки.

«Что ты делаешь...»

Свобода, любовь, пьяная юность, риск и восторг — в этом поцелуе все. Все это есть у Харма. И он мог бы поделиться со мной хоть частичкой...

Хватаю его за плечи, притягиваю к себе, и слезы сплошным потоком катятся по щекам. Я целую его в ответ со всей болью и одиночеством, обнажаю душу и ныряю в омут, но он перестает отвечать, улыбается и шепчет:

— Кому-то полегчало, аллилуйя. — Его издевательская улыбка отзывается в груди страшной обидой. — Значит, в прошлый раз тебе так понравилось со мной кувыркаться, что ты месяц не могла прийти в себя? Отчасти понимаю: я еще и не такое умею...

Резко отстраняюсь, пытаюсь вдохнуть и проглотить выросший в горле комок. Разочарование разъедает кровь почище кислоты, губы немеют.

— Харм, ты скотина... — шиплю через сведенные спазмом связки.

Он беспечно пожимает плечами и делает вид, что в мире нет ничего интереснее его кедов.

— Знаешь, кто ты? Чертов маньяк! Ты чем-то меня до беспамятства накачал и изуродовал!

— Изуродовал? О чем речь? — искренне недоумевает он.

— О том, что ты со мной сделал!

— Ты про татуху? Я всего лишь в лучшем виде исполнил твое пожелание: без боли и на долгую память! — Харм пытается изобразить уязвленность, но на самом деле продолжает глумиться. — Значит, так ты благодаришь тех, кто вызвался помочь?

...Какой-то уличный музыкант только что довел до слез глупую доверчивую дочку мэра и, не скрывая удовлетворения, наблюдает за ее истерикой.

Сжимаю кулаки и перебиваю:

— Так что же это было? Хлороформ? Наркота?!!

— Наркота определенно была! — Он давится смешком, но тут же становится серьезным и невинно хлопает глазами: — Я набивал ее под утро. В моем арсенале был только «Препкаин». И твой здоровый сон.

Я не верю ни единому лживому слову. Хочется раздавить его. Унизить так же, как он унизил меня. Вскакиваю, нахожу в сумочке тысячную купюру, комкаю и бросаю в кофр.

— Вот! Это тебе за услуги! Большего ты не стоишь!

Разворачиваюсь и ухожу, но с опаской прислушиваюсь к шагам за спиной. Катя права: такие, как он, могут запросто накинуть на шею удавку.

_____________________

* Я — ключ к замку в твоем доме,

где в подвале хранятся твои игрушки.

И если ты зайдешь далеко внутрь,

ты увидишь только мое отражение.

** И на какую бы ты не свернула дорогу,

я буду там.

Вскрой себе череп,

я буду там,

карабкаясь по стенам (группа Radiohead, Climbing Up the Walls).

9. Глава 9

Вопреки обстоятельствам, я иду по жизни с гордо поднятой головой: смеюсь через боль, по-прежнему тесно общаюсь с Катей, поддерживаю связь с Женей, стараюсь уделять больше времени уставшему, резко постаревшему отцу.

У него очень много дел: телефонные звонки донимают даже ночами, в кабинете прибавилось бумаг, и тихие семейные ужины на две персоны теперь случаются нечасто.

Готовлюсь к новому учебному году: составляю из шмоток комплекты на каждый день, покупаю удобную обувь, выбираю вместительную сумку и тетради с прикольными обложками.

В саду за окнами уже маячит август, до приезда Артема осталось три недели, что не может не радовать. Пусть для него я пока всего лишь «малая» и обуза, но он — гарант моей стабильной жизни в будущем. И уверенность в нем придает хоть какой-то смысл настоящему.