— Я вас согрею, — улыбаюсь я уголком губ, подплывая к ней. Ее глаза превращаются в непроницаемые линзы. — Я велел разжечь камин, — поясняю. — А вы о чем подумали? О силе трения?

— О вашем дерзком языке, — смело отвечает она.

Я кончиком этого языка провожу по верхней губе и понижаю голос:

— Так сразу? Может, сначала познакомимся поближе? Дарья. Николаевна.

Бабочка вспыхивает. Щеки становятся пунцовыми, губы безмолвно размыкаются. Я одним лишь взглядом велю Артуру вылезать и подплываю к Бабочке еще ближе.

— Ну что же вы зависли, Дарья Николаевна? Признайтесь, вы думаете обо мне. Дома, в школе, рядом с мужем, в одиночестве. Всегда.

Задрожав то ли от прохладной воды, то ли от моего вторжения в ее личное пространство, она сосредотачивается на оборачивающемся в полотенце Артуре и будто вспоминает, зачем вообще прибыла в мой дом.

— Я не собираюсь знакомиться с вами поближе, Роман Алексеевич. Оставьте свои пошлые шутки при себе. — Она плывет к лестнице, изящно поднимается по ней, демонстрируя мне свои красивые бедра и ягодицы, за которые хочется укусить, и берет полотенце. — Артур, пойдем позанимаемся математикой.

Взяв его за руку, Бабочка уходит, так ни разу и не обернувшись.

— Чего ты добиваешься? — Разводит руками Лучиана. — У нее обручальное кольцо. Ты видел?

— Видел, — бурчу, тоже вылезая из воды.

— Тогда не порти ей жизнь.

— А может, я влюбился.

— Ты? — усмехается племянница. — Влюбился? Ром, не смеши меня. Она совсем не похожа на тех куриц, что вечно трутся вокруг тебя. Вы из разных миров. Не лишай ее того, что у нее есть. Она надоест тебе. Рано или поздно. Но она не заслуживает быть брошенной.

— Да с чего ты взяла, что я брошу ее? — Я быстро обтираюсь, швыряю полотенце на соседний шезлонг и одеваюсь. — У меня далеко идущие планы.

— Ты поступаешь нечестно.

— Нечестно я поступил бы, сразу затащив ее в постель. Но я не спешу. Она сама сделает выбор в мою пользу.

— А он у нее есть? Выбор-то? Ты его никогда никому не оставляешь, — фыркнув это, Лучиана встает и уходит следом за Бабочкой и Артуром. Просто с легкостью ударив под дых одной фразой. Втоптав в грязь мои старания и чувства. «Отблагодарив» за ту частичку света моей души, что я дарю им: ей, Артуру и Бабочке.

— Я не тиран, Лучик, — выкрикиваю ей вслед. — Я безумец.

— И иногда осел, — бубнит она под нос и юркает за дверь, ловко избегая моего гнева.

Если бы не вошедшая в зал горничная, догнал бы и заставил ее зарубить себе на носу, как нужно разговаривать с родным дядей.

— Роман Алексеевич, вы еще купаться будете? Или я могу убирать?

Смотрю на нее и признаю, что решение заменить молодых служанок зрелыми замужними женщинами было лучшим решением в моей жизни. Бабочка так завела, а Лучиана так разозлила, что смазливую горничную сейчас бы выеб раком, чтобы пар выпустить. А так — даже мысли подобной не допускаю. С уважением отношусь, что к няне Артура, что к кухарке, что к горничным, постепенно прощаясь с преступным Чехом, трахающим любую дырку.

— Куда ушла наша гостья с Арти?

— Я проводила их в малую гостиную погреться у камина.

— Хорошо.

— Она останется на ужин?

— Пожалуй, да, — воодушевляюсь я. — Накрывайте на четверых.

Поплавать в расслабленной обстановке не вышло: гребаная вода подвела. Но за ужином ты от меня точно не отвертишься, Бабочка!

Пока они с Артуром мило учат циферки, я принимаю душ. Рубашку оставляю расстегнутой на две пуговицы сверху. Волосы чуть приподнимаю. Отказываюсь от парфюма и часов. Бабочка должна в полную меру ощутить дух моего дома, вот и пусть познакомится со мной домашним.