Я с трудом сдерживаю восторг. В этот дом вложено очень много денег, времени и сил. Здесь трудились лучшие архитекторы, строители и дизайнеры. Тут каждый угол выполнен до зубного скрежета идеально. Рай перфекциониста и ценителя прекрасного. За такой дом многие продали бы душу дьяволу. А я размышляю, во сколько же Чеховскому обходится его содержание. Мебель, декор — здесь все подобрано с любовью.

— Нравится? — улыбается Лучиана, доведя меня до двери в конце крыла. — Маме тоже нравился. А дяде нет.

— Роману Алексеевичу не нравится свой дом? — удивляюсь я.

— Нет, не ему. У него же есть младший брат. Камиль. Он в Москве живет. Всегда называл этот дом склепом. — Она отворяет дверь и вводит меня в просторную комнату. — От мамы осталось много вещей. Часто она покупала, лишь потому что они ей понравились на модных показах или в журналах. Ни разу так и не надела. Купальники входят в их число. Она не умела плавать, так что… — Лучиана выдвигает ящик комода. — Выбирайте.

— Вам с Артуром очень не хватает ее? — интересуюсь я, обводя изящно обставленную комнату взглядом.

— Да нет, — пожимает она плечами и садится на край кровати. — Мама всегда была занята собой, своим мужем, работой. Последнее время прикладывалась к алкоголю. Лечебница — это лучший исход для нее.

У меня мурашки бегут от этих слов. Лучиана не кажется неблагодарной. Вероятно, дело именно в матери. Она не дала детям ни любви, ни заботы, оттого они легко восприняли ее отсутствие.

— Но я хотя бы помню папу. Мне было семь, когда его не стало. А Артур редко видел своего отца.

— Он не жил с вами? — Я начинаю рыться в дорогущих комплектах бикини, ища хоть один закрытый купальник и плохо соображая, зачем вообще это делаю.

— Глеб-то? Он тоже был занят собой. А еще маминой долей в клубе, ее финансовыми делами, своими любовницами. Он вспоминал о сыне только по великим праздникам. Артур фактически вырос на руках Ромы… Кхм… Романа Алексеевича. Это он менял ему подгузники и не спал ночами во время колик, если няня отлучалась по делам. Он помогал ему делать первые шаги, ухаживал во время ветрянки. Кстати, и сам ее подхватил, — заливисто смеется девушка. — Вы бы его видели. Весь в зеленых точках дяденька. Такой забавный. А знаете, за что он переживал? За свою татуировку. Боялся, как бы рубцы не испортили огонь.

Мои губы трогает улыбка, и я рада, что стою спиной к девушке. Незачем ей видеть, что мне небезразлична судьба ее дяди.

— О нем ходит много слухов. Он действительно не сладкий пряник, но любовь к нам с Артуром у него не отнять. Правда, порой она зашкаливает и выходит за рамки. Это у него от дедушки. Тот же в одиночку троих детей вырастил. Так был ослеплен своими чувствами, что мог, не думая, обронить обидную фразу.

— Роман Алексеевич груб с тобой? — Я так и не нахожу закрытого купальника и оборачиваюсь.

— Он видит во мне маленькую девочку. Знает мужские инстинкты, — грустно вздыхает Лучиана. — Разве можно его винить за то, что он желает мне лучшего?

— Но ты все равно нарушаешь правила.

Моя собеседница больше не улыбается. Я зашла за грань. Сама понимаю, поэтому спешу замять ситуацию:

— Здесь только бикини.

— У вас красивая фигура, нечего стесняться.

— Я не привыкла плавать в бассейнах чужих домов. Мне и так все это кажется слишком.

— Почему? Арти очень активный. Он любит конный спорт, тир, аттракционы. Думаете перевоспитать его скучными беседами о смысле жизни? Он из тех, чьи слабые места можно нащупать, только подружившись.

— Копия дяди.

— Да, — не отрицает Лучиана. — Точно. Копия.