– Ты очень любил свою маму, – произношу утвердительно.

Об этом не нужно спрашивать. Оно сразу чувствуется по интонации, по теплеющему голосу, по смягчившимся чертам лица.

– Очень.

– И я свою, – на губах непроизвольно расцветает улыбка, как только думаю о самом близком когда-то мне родном человечке. – А отец тебя не уговаривал принять другую веру?

Вновь возвращаюсь к разговору.

Странное дело, но я только сейчас задумываюсь, что мы с Давидом могли быть несхожи даже в вопросах религии.

И как хорошо, что этого не случилось.

– Однажды был разговор. Но, получив отказ, Дамир больше к нему не возвращался, – произносит Цикал ровно, хотя я отлично понимаю, как ему больно говорить о человеке, предавшем его интересы и его самого.

Не представляю, как можно вынести удар в спину от тех, кого любишь.

– Ты мне так и не ответила на вопрос: у тебя всё в порядке, Юля? – Давид опускает свою широкую ладонь поверх моих рук, заглядывая в глаза.

И я только тогда замечаю, что всё это время не переставала крутить кольцо Зубкова, норовя его стянуть.

– Мне показалось, что ты была расстроена, – поясняет он свои действия, убирая руку, на которой я сосредоточила внимание.

– Нет, ерунда, не вникай, – растягиваю улыбку.

По сравнению с тем, что свалилось на Давида, мои отношения с Владом – действительно ерунда.

– Вернемся к ребятам, – поднимаюсь, принимая беззаботный вид и решая, что разговора «наедине» с Давидом было и так достаточно для моего заполошного сердца. – Иначе надумают, что мы потерялись и отправятся на поиски.

– Или пошлют команду следопытов под предводительством Амины, – поддерживает легкий тон мужчина.

– Ты хорошо изучил дочь за такой короткий срок, – удивляюсь верным выводам Цикала, ступая первой по тропинке.

– Я больше не намерен терять ни минуты, хочу знать о ней как можно больше, – раздается четкий ответ в спину, а потом еле слышное. – Как и о тебе.

Показалось.

Успокаиваю саму себя.

Последнее мне точно показалось.